На сегодняшний день об экономическом кризисе РФ говорит и думает почти каждый и это логично – Запад потирает руки, а рядовой россиянин прокручивает в голове самые разнообразные вариации на тему проблем, с которыми он уже имеет дело либо столкнется во вполне обозримой перспективе.
В 2008 году весь мир отчаянно думал, что делать дальше, однако с ростом цен на энергоресурсы к 2009 г. большинство граждан нашей страны облегченно вздохнули, – было ли это оправданно? Сейчас можно с уверенностью констатировать, что это было лишь затишье перед бурей. Конечно, и геополитическая обстановка сыграла не последнюю роль в развертывании фатальной спирали, с другой стороны, как отмечают многие политики и экономисты [7], санкции и ответное продуктовое эмбарго России может простимулировать переориентацию нашей экономики – с экспортера природных ресурсов на производителя реальной продукции. Пока, к сожалению, продукция высоких переделов, с хорошей добавленной стоимостью нам не доступна: «суперджет» КБ Сухого, который поставляет РФ, имеет в своем составе 90 % импортных комплектующих, российский только металл корпуса [2]. Для производства высокой добавленной стоимости нужны кадры и капитальные инвестиции. Почти все кадры давно на пенсии, в промышленности 30 лет толком ничего не обновлялось. Износ основных фондов промышленного капитала 70–80 %. Это равносильно падению ВВП на ту же величину. При таком износе основных фондов и отсутствии инвестиций ввиду санкций надеяться на какое-то устойчивое развитие по крайней мере наивно.
По большому счету все рассуждения о российском кризисе сводятся к одному – повздыхать о Франклине Бенджамине за 1 баррель и подумать, как можно отделаться малой кровью с учетом нынешнего положения дел. В этом контексте сохранение продовольственного суверенитета напрямую коррелирует с текущим состоянием АПК РФ; особо остро встает вопрос и о пресловутом импортозамещении, продиктованном российскими «контрсанкциями». В большинстве случаев понятие продовольственной безопасности предполагает обеспеченность населения основными продуктами питания, такими как зерно, картофель, овощи, мясо, молоко и яйца [4].
Очевидно, что уровень продовольственной безопасности снижается с возрастанием импорта продукции, о чем свидетельствует проведенный регрессионный анализ, показательно определяющий зависимость между степенью обеспеченности молочными продуктами и их импортом в РФ за период 2009–2014 гг.
Молочная же продукция приводится в качестве примера неслучайно – именно эта часть продовольственного обеспечения является слабым звеном продовольственного суверенитета РФ. Производство молока тесно связано с поголовьем коров, которое у нас в девяностые годы было сильно сокращено. Также надо учесть, что крупный рогатый скот бывает мясным и молочным, при этом конкретно на направлении молока «работает» примерно 8 % от общего количества животных. Производство сырого молока составляет около 30 млн т и вот уже несколько лет держится примерно на одном уровне – равно как и производство молокопродуктов. В 2014 году в Россию было импортировано 9,19 млн т молока и молокопродуктов – при собственном производстве в 30,66 млн т [3]. Большая часть импорта идёт из Белоруссии. Уровень собственного производства молока составляет около 80 %, что меньше целевых, заложенных в Доктрине, на уровне 90 % [1].
Давайте разберемся, так ли все печально в датском королевстве. Введенное Россией эмбарго многие оценили, с одной стороны, как второе дыхание для российских производителей сельхозпродукции (самое распространенное обещание – заполнить полки магазинов качественными и полезными продуктами), с другой – как фактор, который приведет к росту цен, поскольку, несмотря на вложения в АПК, резко увеличить производство продукции, чтобы восполнить импорт (30 % свинины, 60 % молока и т.д.), производители не могут. Почему – уже было упомянуто выше: устаревшее оборудование, отсутствие продуктивных технологий, да и сама инертность отрасли дает о себе знать. Вырастить, к примеру, молочное поголовье КРС – дело явно не пары месяцев и даже не полугода.
Как констатирует статистика РФ, – валовая добавленная стоимость (ВДС) сельского хозяйства составляет 3,9 % от всей валовой добавленной стоимости, произведенной в экономике России на 2014 г. Начиная с 2002 г. наметилась четкая тенденция к сокращению доли ВДС сельского хозяйства – с 5,9 до 3,9 %. На первый взгляд, это не так уж и критично. К примеру, в наиболее развитых странах доля валовой добавленной стоимости и вовсе приближается к 2 % от всей добавленной стоимости, произведенной в экономике. С другой стороны, в свете продуктового эмбарго такая динамика не является свидетельством прогресса. Важна и вызывает особый интерес в свете анализа динамика за прошедшие 12 лет иных показателей, характеризующих развитие сельского хозяйства в эти годы. Так, за рассмотренный период снизилась доля сельхозугодий, находящихся в распоряжении сельскохозяйственных организаций – с 77,3 % (на начало 2003 г.) до 62,7 % (на начало 2014 г.). Зато существенно возросла доля сельхозугодий, находящихся в распоряжении населения – с 13,9 до 24,3 %. Таким образом, вывод очевиден, что одновременный рост сельхозугодий населения и снижение доли производимой населением продукции формально говорит о снижении эффективности сельхозпроизводства в хозяйствах населения. Вероятнее всего, люди стали меньше тратить ресурсов (и трудовых, и материальных) на обработку собственных сельхозугодий[1].
Российское сельское хозяйство существенно уступает в эффективности развитым странам. Такая ситуация была характерной как 10 лет назад, так и в настоящее время. Наиболее хорошо это отражают показатели урожайности. Хотя урожайность, например, пшеницы и картофеля в России выросла за 10 лет, в развитых странах этот показатель также не остался прежним. Важную роль здесь играют также величина и целевая направленность затрат на сельское хозяйство. Средняя урожайность картофеля, к примеру, за прошедший период в Швеции и Канаде составила порядка 300 ц/га, в то время как в России – в среднем 130 ц/га.
Безусловно, открытость доступа к информации мирового хозяйства наводит на определенные выводы. Можно предположить, что несостоятельность сельского хозяйства в РФ обусловлена недостаточной помощью государства и иных заинтересованных лиц.
Опираясь на данные Росстата (рисунок), можно с уверенностью сказать – комментарии излишни. Что касается динамики соотношения государственной поддержки и стоимости произведенной продукции, то за 10 лет Россия, существенно отстававшая от других стран в этом плане, догнала их. Безусловно, возникает отдельный вопрос, – каким образом получить эту поддержку в реалиях российского сельскохозяйственного производства.
Источники: Росстат, прогноз МЭР
Обратимся к конкретной территориальной единице России – Калужской области и проследим состояние сельского хозяйства здесь (на примере молочной отрасли). СМИ непрестанно сообщали, что Калуга – новатор в АПК – полностью роботизировала фермы с КРС – почти везде установлены (или точно будут в самое ближайшее время) автоматические доильные аппараты и прочие инновационные технические решения. Как обстоят дела в действительности:
– молочное поголовье КРС по факту составляет меньше 42 000 голов вместо требуемых 300 000 (для удовлетворения внутренних потребностей Калужской области);
– из 350 хозяйств (на начало 2015 г. – уже 320) – 90 % банкроты либо находятся в крайне затруднительном финансовом положении – недостаток оборотных средств порождает хроническую кредитную зависимость. Процент по кредитам, выдаваемым Россельхозбанком (в большинстве случаев) составлял на конец 2014 года 14–16 %, из которых 12 % должны компенсироваться (в виде субсидии) федеральным и региональным бюджетами – на самом деле задержки платежей по субсидиям становятся грустной реалией для сельхозпроизводителей. Максимально одобряемые суммы по кредитам – не более 7 млн руб., для примера – организация 1 хозяйства на 3,5 тыс. га с поголовьем в 1200 коров обходится в среднем в 0,7 – 1 млрд руб. С учетом среднего надоя на 1 корову – 14,6 л. в сутки и поголовья, варьирующегося от 300 до 1500 голов (включая молодняк) в одном хозяйстве, достаточное «молочное» обеспечение населения Калужской области должно начинаться с надоя в 25 л молока в сутки, что едва ли достижимо – ни посредством повышения удоя, ни через расширение поголовья. Существует еще один нюанс – Калужские поставщики молока ориентированы на московский рынок, в частности компании Danone («Юнимилк») и WBD закупают до 40 % получаемого по Калужской области молока [8], снижая цену закупки, что не лучшим образом отражается на молочном производстве Калужской области – при себестоимости в 14–16 руб. за литр цена продажи – 19 руб. Деятельность этих молочных гигантов, к слову, уже давно беспокоит наш Минсельхоз [9];
– из 1,2 млн сельскохозяйственных угодий порядка 0,75 млн не обрабатываются должным образом, т.е. больше 60 % земель выведены из оборота;
– весьма непросто развивается ситуация с рынком труда – недостаток кадрового потенциала обусловлен перетеканием рабочей силы в технопарки, где средний уровень зарплаты 35–45 тыс. руб., в то время как предлагаемая зарплата для трактористов, технологов, агротехников, ветеринаров, скотников, доярок, агрономов, животноводов и пр. колеблется от 8 до 25 тыс. руб., в среднем 16,5 тыс. руб. Самая высокая зарплата – у главного инженера (Хвастовичский район Калужской области) – 29 тыс. руб. Из 100 выпускников Калужского аграрного колледжа около 20 % идут работать по специальности. Доля сельского хозяйства в ВВП России – 4,4 %, а число занятых в этой сфере экономики составляет менее 8 %.
На основании вышеизложенной информации можем констатировать следующее: сельское хозяйство с трудом справляется с функцией импортозамещения, возложенной на нее ввиду санкций и торгового эмбарго. Причин этому много, но основными, на наш взгляд, являются четыре:
1. Ресурсоэкспортная ориентация РФ, задвигающая на дальний план развитие сельского хозяйства.
2. Дисбаланс между господдержкой отрасли и ее развитием.
3. Слабо развитая система мотивации по привлечению трудовых ресурсов в сельское хозяйство.
4. Неэффективность работы исполнительных органов в сфере АПК.
Акцентируем внимание на последнем пункте.
В условиях кризисной ситуации власти пытаются оптимизировать расходы [6]. Большинство субъектов РФ готовы сократить штат чиновников на 5–20 % или урезать им содержание, сообщает газета «КоммерсантЪ». Тем не менее то, что происходит на самом деле в субъектах РФ является темой отдельного исследования. При этом, опираясь на данные о зарплатах федеральных чиновников, Росстат зафиксировал средний доход сотрудника Министерства сельского хозяйства в размере 88 тысяч 250 рублей. Оказывается, воспользовавшись несложным арифметическим инструментарием, можно с уверенностью констатировать, что зарплаты чиновников росли гораздо быстрее, чем доходы остальных россиян. Так, в среднем жалование в Минсельхозе увеличилось за год на 41 %. Ведомство оказалось в числе тех, где зарплаты повышались наиболее высокими темпами. С учетом предельной численности работников центрального аппарата МСХ РФ в количестве 707 единиц (без персонала по охране и обслуживанию зданий) среднегодовой ФОТ только по этой структуре составляет 973 млн руб. (в ред. Постановления Правительства РФ от 27.01.2010 № 31) [8].
В контексте вышеизложенного, обратимся к любопытной информации – аудиторской проверке, а точнее экспертно-аналитическому мероприятию «Анализ использования средств федерального бюджета, направленных в 2012 г. на реализацию Государственной программы развития сельского хозяйства и регулирования рынка сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия на 2008–2012 гг. и оценка достижения ее целевых показателей» [9]. По заявлению аудитора Бато-Жаргал Жамбалнимбуева, из девяти целевых показателей госпрограммы был выполнен только один – «располагаемые ресурсы домашних хозяйств в сельской местности». Его выполнение составило 116,8 %. Все остальные показатели, характеризующие динамику развития отрасли, не были достигнуты, несмотря на то, что госпрограмма была профинансирована на 116,4 % (фактическое финансирование составило 653 млрд руб. вместо запланированных 551,3 млрд руб.). «В целом реализацию госпрограммы 2008–2012 гг. нельзя назвать успешной, поскольку достигнуто только 60 % установленных показателей», – сказал Бато-Жаргал Жамбалнимбуев.
Логично предположить, что, в условиях дефицита бюджета РФ зарплата чиновников Минсельхоза в размере 88 тыс. руб. и численностью только головной структуры в количестве 707 человек с учетом выполнения государственной программы по развитию сельского хозяйства на 60 % по основным показателям, и перерасходованию целевых бюджетных средств на 16 % (на 102 млрд руб.) формирует довольно пессимистичный сценарий. Добавим сюда среднюю зарплату работников сельского хозяйства – 18,349 тыс. руб. по РФ (на 01.11.2014) [10] и 30,5 тыс. руб. для Московской области и Краснодарского края (на 17.12.2014) [11] и получим «идеальный шторм» для обеспечения продовольственной безопасности в свете развития сельского хозяйства РФ. К сожалению, даже экономия на урезании зарплаты на 10 %, обещанная властями, не исправит ситуацию. Риторический вопрос «Зачем платить людям, если они не выполняют свою работу?» остается открытым.
Рецензенты:
Скляров И.Ю., д.э.н., профессор кафедры «Экономический анализ и аудит», ФГБОУ ВПО «Ставропольский государственный аграрный университет», г. Ставрополь;
Гурнович Т.Г., д.э.н., профессор кафедры «Финансовый менеджмент и банковское дело», ФГБОУ ВПО «Ставропольский государственный аграрный университет», г. Ставрополь.