Эффективное противодействие криминальному экстремизму – одному из наиболее опасных видов экстремизма ‒ связано с перспективами разработки системы обязательных и альтернативных критериев (признаков), позволяющих выделить его среди иных видов социальных отклонений, создать предпосылки для непротиворечивого законодательного закрепления норм об ответственности за отдельные виды преступлений, сопряженных с экстремизмом, а также для повышения эффективности планирования борьбы с криминальным экстремизмом на всех уровнях государственного управления.
Особой проблемой в настоящее время, также является то, что отсутствие принятого и единого понятия экстремизма, в котором были бы собраны все проявления различных экстремистских действий, не позволяет сформировать единообразную судебную практику по вопросу наказания за подобную деятельность.
В стратегии противодействия экстремизму в Российской Федерации до 2015 года указывается, что «экстремизм во всех его проявлениях ведет к нарушению гражданского мира и согласия, подрывает общественную безопасность и государственную целостность Российской Федерации, создает реальную угрозу сохранению основ конституционного строя, межнационального (межэтнического) и межконфессионального согласия» [5].
Основная сложность, с которой сталкиваются правоприменители, это то, что в каждом конкретном случае, когда лицо привлекается к уголовной ответственности, следователь или уже впоследствии суд на стадии судебного разбирательства устанавливает не только сами факты проявления экстремизма, но и устанавливает критерии оценки, по которым сам правоприменитель будет определять – является ли данный факт экстремизмом и был ли преступлен в данном случае закон.
Учитывая, что отличительной чертой современного экстремизма и терроризма является способность к быстрому видоизменению и выработке новых форм и путей деятельности, важнейшее значение имеет информационная составляющая противодействия этим негативным явлениям. Экстремисты все чаще используют современные механизмы формирования экстремистских движений – зачастую те группировки, которые совершают преступления экстремального толка, складываются через Интернет, идет поиск единомышленников в соответствующих блогах [3, с. 141]. В современном мире ни отдельной личности, ни тем более социальной группе практически невозможно отказаться от электронных СМИ как своеобразного социального наркотика [1, с. 88].
Общего, универсального критерия отделения экстремистских действий, которые наказуемы, и действий близких по смыслу, но не нарушающих закон, не установлено. Безусловно, необходимо оговориться, что установление всеобщего мерила, определяющего экстремистские действия, не представляется возможным и даже вероятным. Однако в данном случае можно утверждать, что целью является даже установление общих принципов, используя которые, правоприменитель сможет достаточно четко, по анализу юридических фактов и доказательств, сделать вывод о наличии либо отсутствии в действиях конкретных граждан состава преступления/правонарушения, связанного с противоправной экстремистской деятельностью.
Безусловно, в вопросах противодействия экстремизму в настоящее время определенно играет роль личность экстремиста и его психологический и социальный портрет. Определение наиболее общего портрета экстремиста позволит повысить эффективность превентивных мер по предотвращению преступлений экстремистского характера.
В настоящее время наиболее общими можно назвать следующие черты в психологическом и социальном потрете лиц, которые подозревались либо были осуждены за преступления экстремистского характера.
Во-первых, личностные и мотивационные особенности, обстоятельства вовлечения их в экстремистскую деятельность часто могут существенно отличаться от таковых, приведших к конфликту с законом и обществом «обычных» преступников. Это не значит, что существуют некие «особые» качества, присущие только экстремистам. Скорее наоборот, часто наблюдается парадоксальная гиперсоциальность, приверженность к референтной группе единомышленников, извращенно понимаемое чувство долга и т.д., т.е. такие качества, как «подозрительность», «мизантропия», «истеричность», «немыслимая жестокость», описываемые в ряде источников как «характерные черты», являются скорее следствием жизни в условиях строгой конспирации, идеологической надстройки, постоянной готовности к смерти и т.д.
Во-вторых, психологические феномены и деформации, наблюдаемые у лиц, участвовавших в экстремистской деятельности, часто не укладываются в рамки традиционной психологии. Например, к таким феноменам и личностным искажениям можно отнести «иллюзии войны», оправдывающие жестокость в соответствии с «ее законами», «иллюзии оборонительных действий», оправдывающие любые крайние действия в рамках «ответа на жестокость и коварство более сильного врага», феномен мифологизации сознания с опорой на «героическое прошлое», переживание «общности судьбы», иллюзия «безотлагательности действий» с искажением временной перспективы, максимализм «сейчас или никогда» и т.д.
Особенности личности экстремиста применительно к России связаны с тем, что в основном экстремистские преступления совершаются людьми молодого возраста и несовершеннолетними (об этом свидетельствуют в том числе данные проведенного нами опроса). Это объяснимо, поскольку именно молодежи присущ радикализм во взглядах и оценках, максимализм в неприятии несправедливостей. С другой стороны, молодежь подвержена чрезмерному влиянию со стороны идеологов экстремистских учений.
Министр внутренних дел Российской Федерации в своем выступлении в Государственной Думе заявил: «На сегодняшний день под профилактическим контролем милиции находятся около 150 молодежных группировок экстремистской направленности общей численностью до 10000 человек – от футбольных фанатов до хорошо организованных структурных формирований ультралевой направленности, имеющих идеологические секторы, информационные группы и боевые отряды. Восемь из них представляют реальную угрозу для общественной безопасности. По данным МВД России, в среднем до 80 % участников этих организаций составляют лица в возрасте до 30 лет. Наибольшее количество зарегистрировано в Москве, Санкт-Петербурге, Ростовской, Воронежской, Мурманской, Самарской, Нижегородской областях. Значительная часть этой молодежи заражена... вирусом фашизма, национализма, ксенофобии и расизма. Зачастую они считают, что причинами их личных неудач и невозможности самореализации являются приезжие граждане» [6].
Что касается обычных экстремистов, то для них можно выделить следующие особенности.
1. Молодой возраст, который, в свою очередь, также дифференцируется на:
а) 14–16 лет;
б) 16–18 лет;
в) 18–20 лет;
г) 20–25 лет;
д) 25–30 лет;
е) 30–35 лет;
ж) 35 лет и старше.
Подобная дробная дифференциация объясняется серьезными возрастными разграничениями, присущими молодежи, для которой разница в 1 год и больше, особенно в 16 лет, является существенной. Команды, исходящие от 20-летнего экстремиста, будут исполняться 16-летними и игнорироваться 30-летним соратником. Кроме того, возрастная градация показательна с точки зрения совершения конкретных преступлений. Чем моложе экстремист, тем проще направить его для совершения более дерзкого насильственного преступления.
2. Показная бравада. Экстремист хочет быть на виду, быть узнанным, хочет, чтобы о его преступлении узнало как можно больше людей.
3. Комплекс Герострата, поскольку экстремист стремится войти в историю любой ценой, желательно с «черного хода».
4. Отсутствие конечной цели, т.к. заявленная конечная цель – в виде расовой нетерпимости, построения мононационального государства, устранения людей, исповедующих другую религию или провозглашающих иные политические ценности, – недостижима. Девизом экстремиста может быть известная формула немецкого социал-демократа Э. Бернштейна, которую он сформулировал в конце XIX в.: движение – все, конечная цель – ничто.
Таким образом, личность экстремиста отличается своеобразием, т.к. экстремисты – это люди, борющиеся одновременно за чистоту расы, проповедующие религиозную нетерпимость, но стремящиеся, по их убеждению, к всеобщему счастью для всего человечества (точнее, той его части, которая достойна их внимания) через сакраментальное насильственное очищение.
Особняком применительно к личности экстремиста стоит их идеолог, который в условиях российской действительности является организатором и лидером экстремистской организации. Характерной чертой идеологов экстремизма является пренебрежение чужой жизнью, причем в одинаковой степени как врагов, так и соратников. Никто из них не спешит лично участвовать в «деле» в качестве террориста-смертника.
Региональные особенности деяний экстремистского характера отражаются в следующих выводах, сделанных на основе анализа исследований.
1. Активное участие молодежи в возрасте от 14 до 30 лет в организованных массовых экстремистских акциях и их объединение в неформальные молодежные организации (группировки) экстремистско-националистической направленности и экстремистские сообщества. В настоящее время в РФ действует более 300 разрозненных, порой противоречивых по своим псевдоидеологическим позициям молодежных экстремистских организаций (группировок) со строгой дисциплиной и иерархией
2. Расширение географии экстремистской угрозы в Российской Федерации и увеличение количества национальностей, социальных групп, молодежных субкультур и т.п. жертв экстремизма.
По данным аналитического центра «Сова» [4], в настоящее время экстремистская угроза охватывает 31 регион России. По данным Московского бюро по правам человека, в 2011 г. в Российской Федерации зафиксировано 230 случаев нападений и конфликтов на почве национальной ненависти и ксенофобии, в которых погибли 74 человека, 317 получили ранения, а в 2012 г. – 300 нападений, в результате которых погибли 122 человека.
В настоящее время проблема экстремизма и его крайней формы – терроризма вышла далеко за пределы понятия «кавказский экстремизм и терроризм». Рост экстремистских настроений, активизация неформальных молодежных организаций (группировок) экстремистско-националистической направленности, нападения на граждан другой национальности или вероисповедания, иностранных граждан со стороны реакционно настроенных националистов наблюдаются не только в крупных городах – Москве, Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, Самаре, Красноярске, Екатеринбурге, Воронеже, ‒ но и в других регионах России.
Очаги экстремистской напряженности наряду с традиционными в этом отношении республиками Северного Кавказа существуют, например, в Татарстане, Башкортостане, Удмуртии, Калмыкии, Ставропольском и Краснодарском краях. По данным Московского бюро по правам человека, в 2011 г. наиболее неблагополучными с точки зрения экстремистских проявлений являлись: Москва и Московская область, Ингушетия, Санкт-Петербург, Калмыкия, Нижегородская область и Ростов-на-Дону.
Объективным результатом расширения географии экстремистской угрозы в Российской Федерации является увеличение количества национальностей – жертв экстремизма. По данным Московского бюро по правам человека, по состоянию на 2014 г. по национальному признаку жертвы ксенофобной агрессии подразделяются следующим образом: русские, узбеки, таджики, азербайджанцы, армяне, киргизы, цыгане, корейцы, кабардинцы, дагестанцы, калмыки, вьетнамцы, буряты, чеченцы, татары, якуты, афганцы, иранцы, грузины, ингуши, выходцы из Африки, выходцы из арабских стран, евреи, китайцы, малазийцы, турки, индусы и многие другие.
3. Экстремистско-националистические движения стремятся вовлечь в свои ряды членов различных агрессивных молодежных субкультур, неформальных молодежных объединений, групп, движений, а также лиц, ранее судимых.
4. Стремление представителей ряда радикальных партий, общественных движений и объединений манипулировать в своих политических целях членами указанных неформальных молодежных организаций (группировок), экстремистско-националистической направленности и даже использовать их в качестве боевых структур [2].
Усиление экстремистских настроений, разжигание межнациональной и межрелигиозной розни в Российской Федерации – федеративном и многонациональном государстве – неминуемо приведет к масштабным межэтническим и межрелигиозным конфликтам, всплеску новой волны терроризма и сепаратизма, состоянию войны всех против всех.
Рецензенты:Дикаев С.У., д.ю.н., профессор кафедры уголовного права и процесса юридического факультета, ФГБОУ ВПО «Чеченский государственный университет, г. Грозный;
Гельдибаев М.Х., д.ю.н., профессор кафедры уголовного права и процесса, юридического факультета, ФГБОУ ВПО «Чеченский государственный университет», г. Грозный.
Работа поступила в редакцию 10.03.2015.