Фольклор осетин, формировавшийся в течение многих веков, многообразен по своему содержанию. Наиболее значимое место в фольклоре занимают мифы. Мифы представлены во всех жанрах фольклора: легендах, эпических сказаниях, сказках, обрядовых и календарных песнях, притчах, причитаниях, пословицах и поговорках. В мифологии осетин весьма популярны космогонические, этиологические, тотемические, близнечные, героические, эсхатологические мифы.
Наиболее развернутые эсхатологические представления содержатся в эпических сказаниях осетин. В фольклоре осетин сохранились три эпоса: поэма о Нартах (Нарты кадджытœ), сказания о Даредзанта (Даредзанты таурœгътœ), легенды о Царциата (Царциаты таурœгътœ, Царциаты диссœгтœ). Хотя все три поэтических произведения отражают одну мифосистему, и в них встречаются одни и те же мифологические образы, относящиеся к так называемым небожителям – зэдам и дуагам, однако каждое из них является самостоятельным произведением. Нет в них одинаковых сюжетов, образов.
Наиболее популярным и содержательным эпическим произведением по праву считается поэма о Нартах [1, с. 142–242]. В национальных вариациях Нарты бытуют у ряда народов Северного Кавказа. Нартовский эпос по своей художественной и культурологической значимости приравнивается к таким шедеврам народного творчества, как Илиада, Калевала, Махабхарата, Манас и др.
Основу нартовского эпоса составляют архаичные мифы. В нем отражены космогонические мифы о сотворении мира, о появлении первых нартов. «Мировое дерево» в эпосе является воплощением универсальной концепции трехуровневой модели мира. Яркое отражение в нартовском эпосе получили астральные, солярные мифы.
Эпические сказания о Царциатах более архаичны, но менее популярны, чем Нартовский эпос. Если сказания о Нартах и Даредзантах хорошо знакомы как исследователям, так и широкому кругу читателей, то мифы про Царциата до сих пор остаются вне поля зрения исследователей. Помимо осетин Нарты бытуют у многих народов Кавказа, а Даредзаны – у грузин. В отличие от них мифы о Царциата известны только осетинам. Царциата как предшественники осетин в горной части Северной и Южной Осетии были известным ученым еще в конце XIX столетия. Но интерес к ним ограничивался только этим упоминанием и рассказами о богатых захоронениях (могильниках) Царциат. «Они погибли каким-то необыкновенным и ужасным образом, поэтому, – писал Чурсин в 20-х гг. XX в., – обо всем необычном, вызывающем удивление, осетины говорят: «чудо царциатское». В селах Эдис и Хев до сих пор показывают захоронения – «царциатские холмы». После их гибели страна опустела, и все кругом заросло лесом. Тогда-то с севера на юг, вследствие малоземелья, переселились осетины. Осетинские предания ничего не говорят о грузинском населении и помнят только о царциатах» [13, с. 136].
В отличие от нартовского и царциатского эпосов, в сказаниях о Даредзанта мифологическое начало менее проявлено, на первый же план выступает героическое, и в них нет таких ярко выраженных эсхатологических мифов, которые мы наблюдаем в первых двух эпических произведениях.
Эпопея нартов и царциат заканчивается эсхатологическими мифами, представленными сюжетами о гибели нартов и царциат, о битве нартовских героев Сослана и Тотраза перед концом мира.
Основной мотив гибели нартов связан с божьим гневом. Согласно одним вариантам, нарты возгордились, перестали почитать небожителей (зэдов и дуагов) и самого Бога.
«Когда нарты возгордились, то начали спорить с богом. Стали делать двери без косяков. “Иначе бог подумает, – говорили они, – что мы молимся ему, если будем проходить через низкие двери и наклонять головы”» [7, с. 484].
Более того, чтобы сильнее рассердить Бога, Нарты стали истреблять небожителей, стараясь при этом задеть и самого Бога [5, с. 585–605].
Жизнь свою нарты проводили в битвах. В мире не осталось никого, с кем они не сразились. Сирдон, стремившийся погубить нартов, натравил их на Бога: «Вы же поклоняетесь Богу, так испытайте на нем свою силу». Нарты согласились с ним, но не знали где он, и как с ним биться. На это Сирдон посоветовал им разгневать его.
«Как же нам его разгневить? – спросили нарты.
– Погибнуть бы вам всем, нарты, – сказал Сирдон. – Перестаньте ему молиться, забудьте его имя. Поднимите повыше дверные косяки, чтобы не пригибать головы. Тогда, если есть где бог, он сам вас станет искать» [5, с. 585].
Нарты послушались Сирдона, подняли дверные косяки и перестали молиться Богу. Бог сотворил ласточку и послал ее к нартам узнать, за что они обиделись на него. В своем ответе нарты мотивировали свою обиду тем, что «Много услуг мы богу оказали, а он нам ни разу не показался, теперь пусть выходит, никак нельзя нам, чтобы не сразиться» [7, с. 485].
Подобный ответ посланцу Бога дают и царциата:
«Мы сами себе и Бог, и все остальное. Многих благ вы нас лишили. За свое благо от нас забирали в три раза больше благ. И хотя бы один раз вы показались перед нами» [3, с. 274].
В результате и нартам, и царциатам удалось разгневать Бога. Хотя он в итоге не предстал ни перед нартами, ни перед царциатами, однако показал и тем и другим свою силу. Бог сообщает нартам, что предстанет перед ними, когда те соберутся в пятницу на равнине Хуза у подножия горы Уаз. Когда же нарты собрались, чтоб сразиться с Богом, Бог опрокинул на них гору Уаз. В результате нарты погибли [5, с. 587].
Еще трагичнее обстояла судьба царциат. Бог наслал на скот царциат бесплодие, в результате чего они лишились скота. Но выступление царциат против Бога стало еще яростнее. Тогда Бог наслал на них новое испытание. Как и у нартов, нивы царциат днем зеленели, а ночью осыпались. После преодоления и этого испытания, Бог наслал на них болезни, женское бесплодие. Когда же царциата выдержали испытание и огнем, тогда Бог разверзнул землю, из которой на царциат обрушилась горячая лава.
Но перед тем как уничтожить нартов, Бог предложил им выбрать свою судьбу: «Всех до единого истребить или оставить плохое потомство?». Нарты выбрали смерть, ответив: «Лучше всеобщая погибель, чем плохое потомство» [7, с. 486].
В отличие от нартов, царциатам Бог не предложил выбор. Царциата сами просят Бога оставить хотя бы память о них: «Мы погибаем, но пусть имя наше останется здесь» [3, с. 275].
Приведенные мотивы отражают архаичные мифы о природных катаклизмах, гибели нартов и царциат. К архаичным мифам следует отнести и мотив гибели поколений великанов.
«Сотворив мир, Бог решил создать людей. По его велению на земле появились уадмиры. Были это люди огромные и сильные, в ущельях они не помещались, земле их было трудно выдержать [6, с. 39].
Триста лет прошло, и сотворил бог вслед за уадмирами камбада – умом и силой на уадмиров похожие, а ростом невысокие, не выше нынешних десятилетних детей. Слишком малыми оказались камбада для жизни на земле.
Триста лет прошло, и сотворил бог вслед за камбада гамеров, но и они оказались слишком велики и ростом и силой.
И еще триста лет прошло, и сотворил бог вслед за гамерами гумиров. Не вышли и они под стать земле.
Триста лет прошло, и сотворил бог вслед за гумирами уаигов. Не удались и они, слишком крупными оказались.
Триста лет прошло, и сотворил бог вслед за уаигами новый народ, нартов, и удались они ему, ростом и силой были под стать земле» [7, с. 6].
Эволюция архаичных мифов шла по пути формирования этического учения о борьбе добра и зла. Яркое отражение этого концепта мы находим в сюжете «Предание о гибели нартовского рода» [5, с. 590–597].
В незапамятные времена, когда еще существовали великаны, а нарты были в зените славы и могли еще отправляться в небеса (к небожителям), жил нартовский Дзылы-малик со своим сыном. Наступили голодные годы. Дзылы-малик отправляет своего сына Темиркана к своему старому другу, небесному Уацилла, покровителю хлебных злаков. Уацилла подарил сыну своего друга совок из прутьев. Достаточно было поставить совок у дверей амбара, как к утру амбар наполнялся зерном.
За свое спасенье от голодной смерти нарты стали восхвалять Дзылы-малика, что не нравилось Сирдону, и он решил погубить Темиркана. Сирдон стал натравливать на Дзылы-малика нартов, которые по его наущению стали требовать от него все больше и больше. Темиркан вынужден был выполнять их прихоти. Каждый раз отправляясь на задание с риском для жизни, он добыл предметы, с помощью которых нарты забыли, что такое нужда. В конце концов Сирдон довел до конца свой коварный план и нарты убили Дзылы-малика. Тогда конь Дзиндзаласа, подаренный Дзылы-малику небесным Уастырджи, благодаря которому нарты уже не знали количество своих табунов, отправился к своему хозяину. Уацилла забрал свой савок из прутьев. Небесный Фалвара, покровитель мелкого скота, также забрал подаренную им березовую ветку, с помощью которого хлева нартов наполнились баранами. Хлеба их превратились в песок, отары овец обернулись в камни, табуны их пришли в упадок, их острые мечи перестали рубить, а острые их языки онемели.
Благодаря своей изобретательности, нартам удается преодолеть бедствия, насланные на них Богом. Они сделали наконечники своих стрел раздвоенными и пускали их, срезая созревшие колосья. Стебли колоса перемалывали с зерном и этим жили в течение года. Потом они сказали: «Ведь мы сами сказали Богу, что отказались от вечной жизни, сами себе пожелали гибель». И каждый начал копать себе могилу. Так пришла гибель нартов [7, с. 487].
В отличие от нартовского эпоса, где после гибели нартов нет описания того, что происходило после происшедшей трагедии, в царциатском эпосе гибель царциат не становится концом света, хотя происходит коренное изменение окружающей среды.
Так, после гибели царциат снег на вершинах гор больше не растаял, превратившись в вечные ледники. Места же обитания царциат заняли уайуги (великаны), из-за чего они стали злейшими врагами нартов. Однако уайуги погибают не от рук нартов, а от недуга, поразившего их. После гибели все уайугов нарты похоронили их рядом с царциатами [3, 277].
В сюжете «Поход Урузмага, Сафа, Батраза и Курдалагона» гибель нартов предваряет отсутствие взаимопонимания.
Нарты спорят, не могут прийти к согласию и отправляются в поход. Нартовские герои сталкиваются в походе с явлениями, которые они не могут объяснить. В одном месте они увидели лошадь, у которой изнутри живота ржал еще неродившийся жеребенок. В другом месте большой кусок сыромятной свиной кожи и небольшой кусок сафьяновой кожи вступили в схватку. Сафьяновая кожа хватала большую свиную кожу и ударяла ее об землю, так что свиная кожа начинала харкать кровью. Далее встречают другое диво: наполняют котомку зерном, затем пересыпают в мешок; мешок наполняется до краев, но когда зерно из мешка пересыпают обратно в котомку, то котомка наполняется лишь наполовину. В одной же пещере обнаруживают громадного роста человека, связанного громадной цепью. Человек из пещеры испытывает их, убедившись же в их слабости, говорит им, что и они тоже погибнут вскоре. Только Шатана смогла расшифровать увиденное и, затем, обратилась к Богу с молитвой: «Боже, мы перестали понимать друг друга и, чтоб мы погибли, сделай так, чтобы нивы наши ночью нуждались в жатве, а днем зеленели» [5, с. 590–597].
Интересен один из вариантов гибели нартов («Гибель нартов»), записанный в мусульманском селе от сказителя-мусульманина.
Согласно этому варианту, у нартов был пророк Салих. Он просил нартов принять религию, не уточняется, какую именно: мусульманскую или христианскую, однако из контекста видно, что сказитель подразумевал только мусульманскую религию [11, 142–144].
В этом сюжете перемешались библейские и мусульманские мотивы. Сражение Давида с нартовским пелеуаном не что иное, как поединок библейского Давида и Голиафа. А то, что Давид откликнулся на призыв пророка, созвучно хадисам про Али и пророка Магомета.
Когда слова пророка не убедили нартов, он взмолился Богу и просил показать им диво. Бог внял просьбе пророка. Раздался треск скалы, и над расщелиной поднялась красная черноокая стельная верблюдица. Верблюдица отелилась прямо на вершине горы. Через некоторое время она захотела пить. Поднялась к истоку реки и начала пить. Долго не могла она напиться, и на все это время нарты лишились воды.
В этом эпизоде с библейско-кораническими элементами смешались традиционно сказочные мотивы о преграждении воды драконом. [8, 57–59].
Каждый раз, когда верблюдица начинала пить, нарты лишались воды надолго. Поверили они тогда в правоту пророка и решили убить верблюдицу, после чего теленок ее вернулся туда, откуда пришла его мать. Вскоре наступила гибель нартов. [2, 24–26].
В эсхатологических мифах осетин конец мира связывается с последним поединком нарта Сослана с нартом Тотразом.
«Лишь с помощью обмана удалось ему убить его. Потому на том свете возобновится их поединок. Снова сойдутся Тотрадз, сын Алымбега Алагата, и булатный Сослан Ахсартаггата, и снова будут они биться. Толпами будут собираться мертвые, чтобы поглядеть на этот невиданный бой. И если живые устроили в память мертвеца своего состязания в стрельбе и на высоких жердях поставили мишень, то мертвец будет с этой вышки смотреть на бой. Если живые в память мертвеца своего поставили надгробный памятник, то мертвец взберется на свой памятник, и виден будет ему небывалый поединок» [10, с. 211].
Мотив конца мира встречается и в осетинских легендах, в которых после последней битвы Сослана и Тотраза сразятся Аксак-Темур и семь братьев Ладарта (букв. Простаков), затем земля задрожит и мир взорвется [9, с. 619]. Темур-Алсак (в образе которого сохранились отголоски деяний среднеазиатского завоевателя Тимура) не оставлял в покое семь братьев Ладарта. Братья долго терпели, затем погнались за Темур-Алсаком, намереваясь его убить. Когда Темур-Алсак уже не знал, где ему спрятаться на земле, то он вознесся на небо, превратившись в полярную звезду. Братья также вознеслись на небо, превратившись в созвездие Большой Медведицы [8, с. 34].
В приведенном сюжете усматривается один из факторов формирования этического учения о борьбе добра (Ладарта) и зла (Темур-Алсак).
Эсхатологические мотивы просматриваются и в этиологическом мифе об Артаузе (Самели), прикованном к луне громовержцем Уацилла [8, с. 29–37]. В случае освобождения Артауза (Самели) люди погибнут. Потому каждый кузнец делал лишний удар по наковальне, предотвращая тем самым утончение цепи Артауза (Самели) [12, с. 3–6]. Таким образом в мифе объясняется архаичное стремление укрепить стабильность космоса ритуальными средствами.
Эсхатологические мотивы в осетинской мифологии не ограничиваются рассмотренными мифами, но и они дают представление о разнообразии эсхатологических представлений, на которые определенное влияние оказали и аврамистические религии.
Рецензенты:
Бесолова Е.Б., д.фил.н., ведущий научный сотрудник отдела осетинского языкознания, ФГБУН «Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева» ВНЦ РАН и Правительства РСО-Алания, г. Владикавказ;
Фидарова Р.Я., д.фил.н., главный научный сотрудник отдела фольклора и литературы, ФГБУН «Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева» ВНЦ РАН и Правительства РСО-Алания, г. Владикавказ.
Работа поступила в редакцию 10.10.2014.