Вопрос о месте и роли обиходно-разговорной речи в системе немецкого национального языка, особенностей ее лексикона и его развития все чаще стал привлекать наибольшее внимание германистов преимущественно во второй половине прошлого века (В.Д. Девкин, Б.А. Малинин).
Отвечая на вопрос, почему носители немецкого языка прибегают к разговорной, а не к нейтральной лексике, отечественный германист В.Д. Девкин считает, что говорящие ориентируются на создание простой, свободной, неофициальной атмосферы, где можно выражаться привычнее, проще, понятнее. Говорящий следует неписаной моде говорить как все, но выражаться при этом оригинальнее, моднее, красивее, озорнее и т.д. [5].
Обиходная речь постоянно вырабатывала и вырабатывает в рамках языка новые, более прогрессивные, часто унифицированные языковые средства для оформления языковой информации. Это в равной мере присуще как морфологии и синтаксису, так и словообразованию, причем последнее обладает, в силу функциональных особенностей разговорной речи, рядом специфических черт. «Выбор средств вербализации, т.е. сам язык, может быть адекватным и удачным или же не быть таковым в отличие от собственно константы интуитивности, она стоит особняком и отдельна от языковых средств, хотя и дает нам возможность ощутить присутствие продуцента текста, именно по отношению к ней вербализованный текст учения или концепции служит лишь путем к пониманию» [1, c. 15]. Так, эмоциональность высказывания может реализоваться словообразовательным путем при употреблении коллоквиально – окрашенных словообразовательных средств, обладающих большей экспрессивностью, чем стандартные; непринужденность находит свое выражение, например, в употреблении таких словообразовательных моделей, которые или совершенно не представлены в других стилях, или же лексическое наполнение которых представляет отклонение от общепринятых норм словообразования на уровне языка; стремление к юмору, насмешке, сатире, постоянно присутствующих в контексте обиходно-разговорной речи, выражается в употреблении слов, построенных по моделям как малопродуктивным, так и окказионального характера; стремление к сжатости, экономии языковых средств ведет к появлению различного рода сокращений, усечений, контаминаций, редуцированию исходных форм, скрещиванию слов и т.п. [2].
Немецкая обиходно-разговорная речь как форма проявления национального языка обладает своим специфическим лексиконом, одной из основных черт которого является стремление к языковой экономии путем сжатия семантического содержания в более компактных структурах, что приводит в итоге к сжатию передаваемой информации. Наличие определительных сложных слов, сращений и сдвигов является результатом проявления тенденции к экономии языковых средств и компрессии информации в более короткой структуре, чем в словосочетании, состоящем из семантически адекватных компонентов.
Модели сложных слов обиходно-разговорной речи структурно аналогичны словообразовательным моделям языкового стандарта. Однако внутренняя валентность словообразовательных компонентов в форме основ или слов обусловлена и предопределена контекстуально, часто отличаясь от привычной внешней валентности каких-то лексических единиц. В композиционные отношения вступают логически и семантически невалентные слова. Так, вещественное определяющее соединяется с неодушевленным или вообще живым существом: Blechkuh – консервированное молоко, Pappkamerad – мишень.
Как известно, в отношении сложных слов существует два мнения. Композиты могут быть неидиоматическими (эндоцентрическими), значения которых представляют простую сумму значений составляющих их слов. «В подобном случае продуцент прибегает к механизму дифракции смысла, и здесь прежде всего речь идёт о композитах и производных, на основе повторной реэтимологизации компонентного ноэмного состава суперконструкта. Если говорить в традиционном языковедческом смысле, обращая внимание лишь на внешнюю форму и содержание безотносительно ноэматического аспекта рассмотрения суперструктуры, он высвобождает слово из той семантической группы, в которой оно находится, и снова складывает его смысл из смысла его компонентов. В случае с композитами они понимаются на основе смыслов, входящих в него частей» [1, c. 287]. А композиты идиоматического вида, значение которых не выводимо из значений составляющих его слов, рассматриваются как экзоцентрические. При этом компоненты экзоцентрических композитов сами по себе представляют собой стилистически нейтральные слова, но все образование лишено всякой логики соединения их в сложное слово, во-первых, и не может быть трансформировано даже формально в синтаксическую группу, во-вторых. Так, невалентны существительные Hund и Buchstabe, называющие в форме композита Hundebuchstabe букву «R», где скрыто звуковое обозначение рычания собак. Этот композит не может быть трансформирован в атрибутивное словосочетание: это не Buchstabe des Hundes, der Hunde, fur Hunde и т.п.
Для обиходно-разговорной речи немецкого языка, как и любого другого языка, типично употребление лексики, ориентированной на выражение своего отношения к называемому объекту, которое может носить экспрессивно-оценочный характер, тяготеть к юмору, сатире, насмешке и т.п. Иногда эти функции может выполнять даже необычная словообразовательная структура – усеченная или удлиненная, устаревшая или только что появившаяся и т.д. «При образовании некоторых экспрессивных единиц новой семантики по окказиональным или «игровым» деривационным моделям и слов общей лексики в большинстве случаев (как в случае внутрилингвокультурного так и межлингвокультурного понимания) присущ один и тот же инвентарий словообразовательных средств, но на отдельные словообразовательные элементы ложится иная нагрузка, способная стать наиболее информативно-насыщенным элементом семантики и ведущим признаком номинации» [1, c. 357].
Причиной появления этих структур может быть своего рода игра со словами, шутливое словообразовательное моделирование на какой-то данный момент речевого общения. Но, появившись, однажды, новое образование может быть зарегистрированным в произведениях художественной литературы, звучать с экранов, быть зарегистрированным лексикографически, обычно с какой-либо стилистической пометкой, специальным словарем. Так, выражение warmer Hundedreck с контекстуально обусловленной семантикой warmer Handedruck отмечено многими словарями [4, c. 6].
Предлагаем следующую классификацию структурно-фонетических способов создания экзоцентрических композитов:
1. Перестановка компонентов существующих композитов нейтрального слоя лексики:
Leichenzehrer из Zeichenlehrer, где налицо коннотативная нагрузка к семантике исходного слова (пожиратель трупов);
Grinderhund из Kintergrund с шутливой коннотацией (Grinderhund – шелудивый пес);
Rattenschiβ из Schattenriβ, где первое «крысиный помет», а второе «силуэт».
Эти новообразования представлены в шутливо-каламбурном предложении:
Unser Leichenzehrer zeichnet im Grinderhund den Rattenschiβ seiner frohlichen Sau, что в привычном для нас виде должно было быть: Unser Zeichenlehrer zeichnet im Hintergrund den Schattenriβ seiner seligen Frau (силуэт своей покойной жены).
Звукоперестановка типа frohliche Sau – selige Frau представлена и в шутливом предложении, сказанном якобы взволнованным режиссером театра, что в связи с какими-то обстоятельствами заявленная пьеса не может быть поставлена: Das angestuckelte Kind kann nicht aufgefuhrt werden вместо Das angekundigte Stuck kann nicht aufgefuhrt werden.
Несколько вульгарным на взгляд иностранца может показаться композит Scheiβereibmaschine из Reiseschreibmaschine, лексикографически закрепленные словарем [3].
2. Изменение начальных звуков исходного композита:
Sauspiel из Schauspiel, где через Sau (свинья) дается оценка пьесы. Отмечен плохой, по мнению говорящего, театр, именуемый как Sauspielhaus;
Trichterfelde Rest было образовано для наименования сильно пострадавшего от воздушных налетов района Берлина Lichterfelde west, где Trichter – воронка от бомбы, а Rest – оставшееся после бомбардировки.
Образуемые по этой модели композиты могут получать новое, совершенно иное значение. Так, Saufsteg образовано на основе Laufsteg (подиум для показа моделей) со значением «стойка бара» (от saufen – пить).
По модели и схожести в звучании с Kaufhaus des Westens созданы берлинские ойконимы Lauthaus des Westens (ледовый дворец от Eislauf) и Taufhaus des Westens для руины церкви в память кайзера Вильгельма Первого (от taufen – крестить).
В языке школьников Kinderschule переструктурировано в Schinderkule, где соединились понятия Schinden (мучить) и Kule (яма).
Экзоцентрическим характером обладает и Zanktippe (сварливая женщина) от имени жены Сократа (Xantippa), обладает якобы плохим характером.
3. Изменение разных позиционных звуков исходного композита. Так, из Volksvertreter (представитель от народа) создано Volkszertreter (человек, который «топчет» народ). Солдатская каптерка Kleiderkammer переделана в Kleiderjammer (жалость, а не одежда). Официальное Verkehrssignal – знак, сигнал на транспорте изменен в Verzehrssignal (указание на упаковке срока годности, «съедобности» продукта). Композит Dreckfehler и Druckfuhler – параллельные шутливые формы от Druckfehler. И название спичек плохого качества заложено в Streikholzer от Streichholzer, где streiken – бастовать. Интересно, что по неизвестной причине это понятие отражено в целом ряду экзоцентризмов: Streikholz, Streikbalken, Streikbolzen.
Несколько вульгаризированными являются Schissoir от Pissoir и Scheiβlongu от Chaislongue.
Сюда же относится и наименование галстука Schlindebips из Bindeschlips, обладающее высокой степенью экспрессивности благодаря необходимости звучания и отсутствия какого-либо семантического соответствия обоим компонентам новообразования.
4. Изменение качества гласного (краткости на долготу):
Zivilverdienstorden переосмыслен в Zuvielverdienstorden (уже слишком заслужен).
Не являющиеся композитами существительные могут стать экзоцентрическими сложными словами путем фонетического изменения:
Filarmonie переструктурировано в Vielharmonie в значении «супружеская спальня»;
Visitte становится Viehsitte (скотский обычай, если иметь в виду непрошенных гостей).
5. Расширение звукового состава исходного слова:
Адрес незаконного притона Deckadresse переосмыслен в Dreckadresse;
Destillation – небольшая пивнушка (берл.) становится Durststillation (утоление жажды);
Stipendium превращается в Stippelpendium, где Stippel – болван.
6. По звуковой схожести образованы Blechpantine от Blechponton (металлический понтон) и Spinatorgel, где Spinat созвучно Spinett (небольшой цимбал), а весь композит называет рояль. Второе название рояля Spinatkommode. В языке солдат из Ritterburg образовано Tripperburg – венерическое отделение военного госпиталя.
7. Немногими единицами представлены шутливые образования на уровне игры со словами Staubsaugling от Staubsauger и Telewischen по английскому звучанию television. Telewischen расширено далее в Tellerwischen (мойка посуды, посудомойка). Из Fruhstuck создано название позднего завтрака Spatstuck, а из Zeitung – Zeitdung – грязная газетенка, где Dung = Mist, навоз.
К данной группе композитов относится ряд слов, соответствующих понятию «кинематограф». Так, уже в начале ХХ века появилось, по свидетельству Г. Кюппера в его словаре, существительное Kintopp, впоследствии по синонимической аналогии Topf и Pott переконструированное в Kinpott. А в годы первой мировой войны Kintopp получило и второе значение – «стереотруба», «бинокль». Слово это в значении «кинотеатр» и до сих пор живет на своей родине в Берлине:
«Ick jeh namlich int Kintopp ...»
«Kintopp! Dit is jeistije Nahrung!» [4].
8. Изменение заимствованных лексических единиц:
Экзоцентрическими единицами здесь являются Orchestersause из англ. Worcestersause (соус из бобовых, вызывающий вздутие кишечника); Eierfotze из англ. Royal Air Force, где Eierfotze созвучно с «пасть для яиц»: Eierschuh, созвучно с «ботинки для яиц», является искаженным английским названием мясной тушёнки Irish stew.
Анализ показывает, что основная масса рассмотренных образований семантически не отличается от исходных композитов, что позволяет нам отнести их в словарном плане к параллельным формам слов, а в употреблении – к контекстуальным синонимам. Так, Leichenzehrer и Zeichenlehrer – это две формы выражения одного и того же понятия.
Новыми словами можно считать образования типа Saufsteg от Laufsteg, где семантика не входит в синонимическое пространство. Viehsitte, Volkszertreter и Verzehrssignal и др. относятся к новым образованиям обиходно-разговорного характера.
Таким образом, являясь по своему характеру результатом проявления тенденции к экономии, экзоцентрическому композиту свойственна не только высокая экономичность за счет сжатия обычно широкой информации в одной структуре, но и экспрессивность за счет необычности создания образности путем структурного или звукового изменения исходных основ.
Рецензенты:
Гусаренко С.В., д.фил.н., профессор, декан факультета филологии, журналистики и межкультурной коммуникации Гуманитарного института, ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский федеральный университет», г. Ставрополь;
Манаенко Г.Н., д.фил.н., профессор кафедры русского языка, ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский федеральный университет», г. Ставрополь.
Работа поступила в редакцию 06.10.2014.