Фразеологические обороты в основной своей массе синтаксически представлены словосочетаниями и являются соответствиями лексических единиц, поддаются морфологическому определению и имеют лексические синонимы и семантические соответствия. Следовательно, выражать они могут либо действия, либо признак, либо качество, образованное на основе метафорического осмысления. В других типах устойчивых выражений, имеющих структуру законченного предложения, посредством особых форм синтаксического построения передается не одна, а две и более содержательные категории, а значит, мы имеем предикативную основу, тяготеющую к сюжету. В особых случаях это может быть двух-, трехуровневый сюжетный план. В разграничении таких сложных форм устойчивых выражений зачастую возникают сложности.
Целью данной статьи является рассмотрение теоретических принципов разграничения различных типов устойчивых выражений. На материале текстов энциклопедического, учебного, справочного характера, а также специальных исследований, посвященных вопросам фразеологии и паремиологии, методами сравнения и сопоставления выявляются и анализируются основные трудности в проведении разграничения и отграничения паремий и речевых формул.
Результаты исследования и их обсуждение
Вполне закономерно, что чем меньше спаянность компонентов выражения, тем уязвимее оно в плане сохранения своего статусного определения. Языковые единицы с относительно конкретной и устоявшейся семантикой давно нашли свое место в иерархической системе фразеологии. Что же касается, к примеру, речевых формул, имеющих достаточно своеобразную специфику во всех отношениях, то определение их лингвистического статуса осложняется их семантической многомерностью и стилистической многоплановостью.
В то же время в современных исследованиях предлагается достаточно гибкая классификация устойчивых оборотов, которая позволяет поставить под сомнение и статус собственно фразеологизмов, которые до настоящего времени включались во фразеологическую систему языка и являлись объектами изучения фразеологии. Если отталкиваться от классификации фразеологических оборотов, предложенной В.В. Виноградовым, то с уверенностью можно сказать, что на данном этапе, пожалуй, только фразеологические сращения и единства могут сохранять свой статус фразеологизмов и оставаться объектами фразеологии. Остальные же жанровые группы и виды устойчивых выражений могут быть подвергнуты критическому анализу в плане их причастности/непричастности к фразеологии.
Тем не менее собственно фразеологические обороты и их разновидности достаточно изучены, и их пересмотру мы не будем уделять особо пристального внимания. Гораздо актуальнее вопрос рассмотрения и определения статуса паремий и речевых формул. В этом плане нас интересуют некоторые виды устойчивых единиц, в том числе и отдельные типы речевых формул, которые могут состоять из нескольких самостоятельных предложений, семантически неразложимых и неотделимых друг от друга; те случаи, когда необходимо говорить не о высказывании, соотносимом с одним завершенным синтаксическим целым, а о группе синтаксических единиц, представляющих одно неразложимое целое.
До настоящего времени речевые формулы относились к фольклору, являлись одной из жанровых разновидностей «малых» фольклорных жанров. Но с развитием отраслей филологических знаний и лингвистики в частности все более сомнительным становится их однозначная принадлежность к одному из фольклорных жанров. Не являются они и в полной мере этикетными выражениями. Скорее всего, это как раз тот уникальный случай, когда языковые единицы обладают признаками практически всех языковых единиц.
В контексте вышеизложенной проблематики нас интересуют, в первую очередь, паремии и речевые формулы как формы устойчивых конструкций.
Пословицы и поговорки включаются в систему фразеологии учеными, придерживающимися широкого понимания фразеологии. Но относительно недавно появилось отдельное направление в филологии, которое как раз изучает собственно пословицы и поговорки, и в рамках которого они называются паремиями. Следовательно, паремии как «малые» формы фольклорных жанров становятся объектами исследования не только фразеологов, но и фольклористов, а также паремиологов. Подобный интерес к данным выражениям обусловлен высокой степенью их выразительности и широким диапазоном экспрессивных оттенков. Но, к сожалению, специальные комплексные исследования, посвященные изучению интересующих нас выражений, отсутствуют, в том числе и в осетинском языке.
Среди наиболее известных работ по данной проблематике наше внимание привлекли работы известного паремиолога Г.Л. Пермякова [9]. Серьезное и детальное изучение паремий позволило ему дать достаточно четкую характеристику и вывести разноплановые классификации пословиц и поговорок. Надо сказать, что наряду с пословицами и поговорками ученый в свою классификацию включает и остальные формы кратких изречений (именно так он их называет в своих трудах), но фактическому анализу в работах подверглись лишь пословицы и поговорки.
Несмотря на упрощенное изложение материала и, главным образом, упрощенное представление схем и таблиц (о чем предупреждает и сам автор), неоспорим его серьезный вклад в отечественную филологию. Относясь к работам признанного автора как к основополагающим, но не завершенным и не окончательным, мы убеждены в том, что исследовательские результаты Г.Л. Пермякова могут послужить серьезной базой для дальнейших исследований, поскольку такой многоплановый и разноуровневый пласт требует комплексного, планомерного и детального изучения.
Итак, интересующие нас выражения устойчивого характера Г.Л. Пермяков называет «разного рода языковыми клише» [9]. Различные по типу, характеру построения, функциональным возможностям, стилистическим функциям, и, наконец, по синтаксическим конструкциям, не совсем верно и приемлемо было бы обозначать их, на наш взгляд, одним термином, тем более, что этот термин не передает смысла и полного языкового содержания каждого из всех, включаемых в этот круг, типов высказываний, хотя бы на том основании, что эти выражения относятся к совершенно разным жанрам, различным по характеру функционирования их в речи. К тому же внутри контекста они также выполняют разные функции и роли: заместительную, диалогическую, этикетную, формальную и т.д. Скажем, такие формы, как анекдоты, загадки, задачи, басни, кумулятивные сказки и пр. больше относятся к фольклору и лишь могут представлять для лингвиста интерес в качестве богатейшего источника фольклорного и этнографического материала. Такого типа устойчивые выражения требуют определенной языковой ситуации и участников этой ситуации. Для свободного воспроизведения текстов перечисленных жанров необходим благоприятный речевой фон, иначе выражение или речевая единица не смогут раскрыть в макроконтексте всего своего потенциала. Употребление его в речи будет напрасным, а ситуационно-речевые цели, думаем, не будут достигнуты.
Совсем иначе обстоит дело с другими формами устойчивых выражений – пословицами, поговорками, проклятиями, благопожеланиями, поздравлениями, клятвами и др. И тут определяющим фактором выступают жанровые особенности и их различия. Компактные по форме и максимально образные по содержанию, перечисленные жанры высказываний не требуют определенной речевой ситуации и не имеют строго определенных целеустановочных признаков: они достаточно легко внедряются в текст, адаптируются в нем и бытуют (если это письменный текст); совершенно свободно вплетаются так же, как и отдельно взятые слова, в общую речевую ткань спонтанного текста; их присутствие в речи/тексте не отвлекает внимания от основного содержания и не влечет за собой смену предмета речи.
Условно говоря, для того, чтобы использовать в речи, скажем, анекдот или загадку, нужна соответствующая и речевая, и коммуникативная обстановка. Причем необходимость в такой обстановке для таких жанров выше, чем для других форм устойчивых выражений. Кроме того, необходима не только конкретная ситуация, но и определенный настрой коммуникантов, предрасположенных к восприятию именно анекдота. Трудно представить ситуацию, когда анекдот или загадка используются в «непредвиденных» и «непредсказуемых» ситуациях и условиях. Такого рода формы устойчивых выражений и жанров требуют неспешного, уравновешенного эмоционального состояния и, по меньшей мере, благоприятно настроенного на продолжительное и неспешное общение и беседу. Ведь совершенно неуместно включать в свою речь (текст) анекдот или загадку при обсуждении какого-либо важного вопроса/проблемы или вне соответствующей для этого речевой ситуации. Совсем в иной речевой обстановке и языковой ситуации, в ином эмоциональном состоянии воспроизводятся речевые формулы проклятия, благопожелания, поздравления и другие формы «малых» жанров фольклора.
Ранее упомянутая классификация типов клише, предложенная Г.Л. Пермяковым, выстроенная с учетом их величины и сложности, применима исключительно в фольклоре, поскольку включает в себя жанрово и стилистически разноплановые единицы. В эту систему под общим обозначением «клише» включены как слова всех степеней сложности, так и фразеологические обороты. Весьма сложно давать хоть сколько-нибудь серьезную лингвистическую оценку этой классификации, потому как нет никаких комментарией и пояснений к такому выстраиванию иерархии представленных клише. Мы склонны считать классификацию условной, так как по Г.Л. Пермякову, основным объектом являются паремии (имеются в виду только пословицы и поговорки – Моргоева). Со своей стороны, должны отметить, что эта классификация оправдывает себя лишь в том случае, если она служит для демонстрации и трактовки жанрового разнообразия типов клише в соотношении с областями знания [9].
Пословицы и поговорки, ставшие основным объектом исследований ученого, принципиально не разграничиваются и по большей части обозначаются общим термином «паремия», что позволяет нам относить выдвигаемые положения и выводы автора и к остальным типам «клише», включенным в классификационную схему. Такой подход, на наш взгляд, не совсем эффективен для понимания и полного представления функциональной природы каждого типа клише в отдельности. Кроме того, смущает и сам термин «клише», избранный для обозначения означенных типов устойчивых выражений.
Понятие «клише» (как и понятие «речевые штампы»), по нашему мнению, больше соотносимо с устоявшимися формулировками и словосочетаниями, широко используемыми в официально-деловом стиле речи и реже в публицистике. Поскольку одно из значений слова «клише» сводится к обозначению шаблонного выражения, избитой мысли, то оно как нельзя лучше подходит для терминообозначения таких формулировок, как «принять к сведению», «вынести на всеобщее обсуждение», «согласно штатному расписанию», «в режиме реального времени», «в рабочем порядке» и др., но совершенно не отражает сути внутренних процессов коннотативных смыслов паремий. Такая, незначительная на первый взгляд, неточность – довольно распространенное явление. К примеру, в специальных справочниках предлагают выделять газетные, научные, канцелярские и фольклорные клише, к их разновидностям относить и формулы речевого этикета, афоризмы, фразеологизмы, крылатые слова, некоторые лозунги, цитаты [7].
Трудно согласиться с такой терминологической трактовкой, поскольку все перечисленные типы устойчивых выражений в качестве основного общего признака имеют только устойчивость. В действительности же из перечисленных типов устойчивых единиц к языковым клише мы предлагаем относить лишь канцелярские, научные и газетные устойчивые формулировки, а также некоторые лозунги, автоматизирующие процесс воспроизведения, облегчающие процесс коммуникации с целью экономии усилий, мыслительной энергии и времени как для говорящего (пишущего), так и для слушающего (читающего). Что же касается остальных типов, относимых к видам клише, то они таковыми не являются, поскольку у них иные прагматические задачи и функциональные нагрузки, никоим образом не направленные на экономию усилий и мыслительной энергии. Наоборот, они активизируют мыслительную деятельность, создавая (пусть даже на фоне закрепленных за ними устоявшихся значений) новые смыслы и новое восприятие. Кроме того, они являются изобразительными средствами, украшающими нашу речь, чего нельзя сказать о действительных клише.
Именно поэтому, на основании вышеизложенного, мы считаем, что пословицы, поговорки, речевые формулы, а также некоторые формы этикетного общения и обращения необходимо рассматривать как самостоятельный блок устойчивого фонда языка с собственно культурными кодами, отражающими национальную картину мира.
Однако трудность разграничения устойчивых выражений и паремий заключается не только в их классификации и общем терминообозначении.
Авторы современного учебного пособия на основании кратко изложенных рассуждений в разделе «Паремиология» приходят к выводу, что «фразеологизмы, паремии и афоризмы – это разновидности устойчивых выражений, каждая из которых характеризуется своим набором структурных, семантических и функциональных особенностей» [1]. Следовательно, данное определение дает основание все разновидности относить к одной отрасли знания (науки о языке) или разделу языкознания. Общность функционально-семантических признаков точно подмечена. Если до сих пор мы в основном сталкивались с утверждениями о том, что пословицы и поговорки одновременно относятся и к фразеологии, и к паремиологии (налицо широкое понимание фразеологии), то из их определения следует, что фразеологизмы относятся лишь к паремиологии. Это достаточно новая версия понимания объектов исследования паремиологии как науки. Однако, наряду с этим определением там же находим пояснение узкого понимания паремий, из которого следует, что таковыми считаются только пословицы и поговорки, и объясняется это тем, что «именно они выполняют функцию «нравоучения» и могут претендовать на статус выразителей «народной мудрости» [1]. Возникает вопрос: что же тогда относится к объектам паремиологии в широком его понимании, если необоснованным, по их мнению, считается включение в его состав присловий, скоро- (чисто-) говорок, прибауток, загадок, поверий, суеверий, примет и т.д., которые встречаются у большинства авторов старых рукописных и печатных сборников (И.В. Паус, В.Н. Татищев, А.И. Богданов, П. Симони, В.И. Даль, И.М. Снегирев и др.).
Паремиологический фонд русского языка представляет собой «совокупность различных по времени происхождения и различных по степени востребованности в современной речевой практике народных изречений, различающихся структурными и семантическими особенностями и объединенных рядом специфических признаков, прежде всего таких, как естественность происхождения, устойчивость и воспроизведение в речи в тот или иной исторический период. Кроме того, паремиологический фонд русского языка является областью отражения, хранения и трансляции культурных ценностей народа» [2].
Как видим, теоретический материал в упомянутом учебном пособии, выбранном нами в качестве примера в случайном порядке, противоречив и неоднозначен, что крайне усложняет понимание собственно авторской позиции на предмет и объект как фразеологии, так и паремиологии. С одной стороны, пословицы и поговорки являются основными объектами изучения паремиологии, с другой – они традиционно рассматриваются как часть фразеологического фонда. В узком понимании паремиология, по мнению авторов, изучает только пословицы и поговорки, а другие виды устойчивых выражений отграничиваются как не относящиеся к этой науке, хотя в то же время ими называются «основными разновидностями» паремий. Следовательно, должны быть и другие разновидности, однако о них даже не упоминается.
К сожалению, подобного рода логические несоответствия и расхождения в теоретических положениях нередки. В частности, крайне размытыми оказываются признаки, критерии, особенности, которые приводятся как характеризующие тот или иной тип устойчивых выражений, а функционально-стилистическое описание пословиц и поговорок, приводимое во многих источниках, одинаково успешно может относиться и к ряду других (если не ко всем!) типов и жанров устойчивых выражений. Так, определение паремиологического фонда, цитируемое несколько ранее, в равной степени подходит и к другим фольклорным жанрам «малой» формы – загадкам, речевым формулам различного характера, присловьям, прибауткам и прочим. Отсутствие последовательного системного описания, четко характеризующего каждый тип в отдельности и позволяющего любое высказывание идентифицировать без затруднений, серьезным образом осложняет становление лингвистической теории и изучение частных проблем фразеологии и паремиологии.
Анализируемое издание является сравнительно новым и потому отражает современное состояние данной проблематики. Однако справедливости ради заметим, что это одна из немногих работ, где вообще рассматривается эта область языкознания. В более ранних трудах отечественных фразеологов крайне редко встречается исследовательский анализ пословиц и поговорок как объектов фразеологии в широком понимании или же как объектов паремиологии. В основном авторы ограничиваются лишь указанием на общеизвестные признаки, такие как «выразительность», «лаконичность высказывания назидательного характера», «интонационная завершенность», «воспроизводимость» и т.д., в качестве их функциональных особенностей выделяя аккумулятивную, прагматическую и когнитивную функции.
Между тем, сомнению не полежит тот факт, что перечисленные признаки и функции являются характеризующими в равной степени как собственно фразеологизмы, так и большинство разновидностей «малых» форм фольклорных жанров. Вопрос в другом: по каким тогда признакам и критериям исследователи проводят их разграничение и определяют объекты изучения фразеологии и паремиологии?
Немалые трудности в разграничении рассматриваемых единиц создают и современные исследователи, которые, опираясь на труды некоторых языковедов, допускают разночтения, влекущие за собой разнообразие толкований и трактовок, как теоретических положений, так и самих выражений. В частности, спорность относительно жанра поговорки, прямо или косвенно высказываемая в отдельных работах, по нашему мнению, надумана, а предложение по ее упразднению (исключению) как самостоятельной единицы языка и фольклора сомнительно, что вытекает, как нам кажется, из изначально неверной трактовки как самого вида устойчивых выражений, так и определения отличительных особенностей поговорок, дифференцирующих их от пословиц. Нередки также случаи, когда отдельные теоретические искажения подкрепляются случайно выбранными цитатами из общего контекста. К примеру, поговорка наравне с пословицей называется паремией и относится к объектам паремиологии, с другой стороны, она приравнивается или сближается с фразеологической единицей (ФЕ). Более того, со ссылкой на авторитетность ряда исследователей, высказывается мнение об отсутствии необходимости в поговорке как отдельном виде высказываний, как самостоятельной форме устойчивых единиц, поскольку, по их мнению, последняя зачастую является аналогом фразеологизма. Между тем варианты поговорок, приводимых в качестве подтверждения правоты подобных выводов и умозаключений, весьма сомнительны (рука набита, глаз наметан, не нам чета, не лыком шит и т.д.) [3], поскольку во «Фразеологическом словаре русского языка» под редакцией А.И. Молоткова они представлены как собственно фразеологизмы [10].
С учетом подмеченных нами отдельных недочетов, касающихся некоторых ФЕ и словаря в целом [8], мы не подвергаем сомнению отнесение вышеприведенных вариантов устойчивых выражений именно к числу ФЕ, поскольку они полностью отвечают тем категориальным признакам, которые выдвигаются автором словаря в теоретических положениях. Категориальные признаки ФЕ – целостность, семантическая неразложимость, неделимость, грамматическая соотнесенность со словом и воспроизводимость – присутствуют в приведенных примерах, а значит, не должно возникать никаких сомнений по поводу их лингвистического статуса как ФЕ.
Мнение ученых о сходстве и сближении поговорок с фразеологизмами, высказанное в середине прошлого столетия (М.А. Рыбникова, И.М. Снегирев, В.П. Аникин), разделяется некоторыми современными исследователями, в том числе и упомянутыми нами авторами учебного пособия по фразеологии и паремиологии.
Встречаются и явные искажения научной позиции. Речь идет о предложении В.И. Жукова относительно возможности «упразднения термина «поговорка» как аналога фразеологизма» [4]. В.И. Жуков, напротив, указывает на самобытность и отличие пословиц и поговорок от фразеологизмов, объясняя это тем, что «пословицы и поговорки отличаются как от фразеологизмов, так и от крылатых выражений. От фразеологизмов пословицы и поговорки отличаются в структурно-грамматическом отношении: они представляют собой законченное предложение. В основе их целостного смыслового содержания лежат не понятия, а суждения. Поэтому пословицы и поговорки не могут быть носителями фразеологического значения, которое присуще фразеологизмам; смысл их может быть передан только предложением (нередко развернутым), тогда как значение фразеологизма передается словом или словосочетанием» [5]. Что касается непосредственно самого предложения об упразднении поговорки, то в цитируемом источнике говорится, что «во избежание терминологической путаницы можно, по нашему мнению, или упразднить термин «поговорки» как аналог фразеологизмов, или по-новому его осмыслить. Думается, что этот термин упразднять нецелесообразно» (курсив наш – М.Л.) [6].
Следовательно, надо признать факт искаженной трактовки сути самого цитируемого высказывания, который приводит к неверным выводам, направляющим по ложному теоретическому пути. На современном этапе развития лингвистической науки отождествление поговорки и фразеологизма, на наш взгляд, недопустимо, тем более что в качестве примеров поговорок предлагаются собственно фразеологизмы.
Мы полностью исключаем возможность упразднения поговорок как особых форм народных изречений и абсолютную идентичность их с собственно фразеологизмами, поскольку, несмотря на отсутствие четкого понимания принципов разграничения пословиц и поговорок, существует осознание их разности в лингвистическом, фольклорном, этнолингвистическом и других пониманиях и важности каждой из них как самостоятельной единицы. Ведь очевидно, что между ними существуют принципиальные различия, равно как и то, что они максимально близки друг к другу как никакие другие формы кратких устойчивых единиц.
Совершенно понятно, что близкое жанровое родство происхождения и форма, а также сходство функционально-стилистических особенностей не всегда позволяют провести четкое разграничение между схожими выражениями. Но именно по этой причине необходима классификационная система различных типов устойчивых выражений, разработанная с учетом их отличительных признаков; должны быть приняты во внимание их целеустановочные, жанрово-композиционные, функционально-семантические и другие особенности, благодаря которым возможно было бы без особых затруднений составить их дефиницию.
Установлено, что пословица имеет, как правило, два смысла, два плана содержания, а поговорка один. Это означает, что пословица имеет прямой и переносный смыслы, которые могут взаимодействовать или выступать в качестве актуальных смыслов по очереди. Поговорка же, напротив, имеет только один прямой смысл и вполне успешно при этом используется в тех же речевых условиях и с теми же функциями. Между тем понимание пословицы как объекта филологии известно, и оно часто встречается в соответствующих источниках. Напротив, понятийное определение термина «поговорка» встречается редко, хотя неразрывность и тесная взаимосвязь этих двух понятий общеизвестна и понятна.
Таким образом, наша позиция заключается в необходимости разграничения пословиц, поговорок, крылатых слов и выражений как отдельных видов устойчивых выражений (образований) и как межуровневых и междисциплинарных единиц языка. Вершиной этой пирамиды под названием «устойчивые выражения», конечно, будут фразеологизмы как единицы, более жестко соблюдающие основные категориальные признаки устойчивости.
Рецензенты:
Бесолова Е.Б., д.фил.н., ведущий научный сотрудник отдела осетинского языкознания, ФГБУН «Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева» ВНЦ РАН и Правительства РСО‒А, г. Владикавказ;
Фидарова Р.Я., д.фил.н., профессор, главный научный сотрудник, ФГБУН «Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева» Владикавказского научного центра РАН и Правительства РСО‒А, г. Владикавказ.
Работа поступила в редакцию 26.03.2014.