Декабрь 1923 года стал знаковым для Марины Цветаевой: в это время произошел мучительный разрыв с Константином Родзевичем, о котором она вспоминала до последних дней. 12 декабря в ее тетради появилась запись: «Конец моей жизни» [4]. Любовные переживания Цветаевой кристаллизовались в такие поэтические шедевры, как «Поэма Горы» [5, с. 476–478] и «Поэма Конца» [5, с. 478–486], «Попытка ревности» [4, с. 512], «Вьюга наметает в полы…» [5, с. 512], «Приметы» [5, с. 513], а убеждения Цветаевой о несправедливости жизни, о враждебности мира человеку, о противостоянии поэта судьбе в очередной раз отразились в стихотворениях «Полотерская» [5, с. 513], «Живу – не трогаю…» [5, с. 513], циклах «Сон» [5, с. 512–513] и «Жизни» [5, с. 515]. Все названные произведения были написаны Цветаевой в 1924 году.
Лирика Марины Цветаевой всегда подчеркнуто адресована, обращена к собеседнику, выстраивается как диалог: с собой, с читателем, конкретным адресатом. Цикл «Жизни» – своеобразное послание, обращенное к адресату, с которым невозможно, но необходимо вступить в диалог. Внешне невозможный разговор с Жизнью осуществляется как глубоко внутренний, как сущностный, бытийный. Цветаева писала: «Не для миллионов, не для единственного, не для себя. Я пишу для самой вещи. Вещь, путем меня, сама себя пишет. До других ли и до себя ли?» [6, с. 42].
Цикл «Жизни» – поэтическое осмысление Цветаевой вечных философских вопросов о соотношении быта и бытия, жизни и смерти, тела и души. Само название цикла есть посвящение, смысл которого амбивалентен. С одной стороны, это посвящение жизни в значении «судьба, рок, быт». Цикл воспринимается читателем как явный вызов своему времени, окружению, т.е. суетному, всему, что не принадлежит вечности. С другой стороны, каждое из стихотворений – своеобразная клятва верности истинной Жизни: эмоциональной, духовной, душевной, творческой. Именно она дарует человеку связь с вечным и нетленным. В этом случае цикл «Жизни» есть посвящение истинной Жизни, бытию.
«Жизни» состоит из двух стихотворений: «Не возьмешь моего румянца…» (25 декабря 1924 г.) и «Не возьмешь мою душу живу…», написанного на три дня позже. Обе части цикла связаны не только по смыслу и тематике, но и схожи по своему построению: тексты условно делятся на два резко оппозиционных семантических поля, одно из которых «Я», а второе – «Ты», причем под «Ты» подразумеваются личная судьба поэта, рок как негативные проявления жизни (см. таблицу «Смысловые полюсы цикла “Жизни”»).
Смысловые полюсы цикла «Жизни»
|
Я |
Ты (жизнь) |
|
(не жертва) |
охотник |
|
бег |
погоня |
|
конь Аравийский |
– |
|
пух (неуловимость, невесомость, легкость) |
«держи его», нажим |
|
безошибочный певчий слух |
лживо |
|
не старожил (вечная молодость) |
(время) |
|
– |
жир |
|
ножные костяшки (признак тела) |
ржа |
|
любящая, пляшущая на ножах (любовь, жизнь, риск) |
ножи (смерть) – то, что предъявляет жизнь |
Не названные автором прямо, скрытые, имплицитные значения в таблице даны в скобках.
В первом стихотворении цикла «Не возьмешь моего румянца…» лирическая героиня отстаивает в борьбе с жизнью себя, свою молодость: ее румянец «сильный, как разливы рек». В одной этой фразе поэт соединяет две свои любимые стихии: огонь и воду. Румянец – это жар, страсть, здоровье, неутолимое желание жить. В «Жизни» не наблюдается острой неприязни автора к телесному, плотскому, как в написанном годом ранее стихотворении «Поезд жизни» [5, с. 473–474] или в «Попытке ревности» (1924) [5, с. 512], а также в произведениях, принадлежащих более позднему этапу творчества: например, в поэме «Автобус» [5, с. 1032–1035].
Используя сравнение румянца с рекой, автор переносит акцент с проявления телесного начала в смысловом поле «Я» на более высокие и абстрактные категории: по мысли Н. Чиркова, река, «всегда движущаяся, всегда меняющаяся, но в то же время всегда одна и та же, неизменяемая, есть наиболее адекватный образ для основного постижения жизни» [8; 352].
Лирическая героиня смело противостоит всем жизненным перипетиям и уверена в своей победе, хотя и осознает всю мощь «противника»:
Ты охотник, но я не дамся,
Ты погоня, но я есмь бег. [5, с. 515]
Образы бега и погони рождают ассоциации с античными мифами о богине охоты Артемиде. Во-первых, греки верили, что она приносит женщинам смерть. Возможно, что именно с неизбежной конечностью бытия не соглашается храбрая лирическая героиня. Во-вторых, Артемида преследовала и наказывала принадлежащих ей нимф – женщин, посмевших полюбить и нарушить обет безбрачия, либо осмелившихся проявить неуважение к богине. Например, Гиппа была обращена в кобылицу. И неслучайно во второй строфе появляется непокорный конь. С помощью холостого стиха выделяется эпитет «аравийский», который рождает ассоциации со стихотворением Лермонтова «Три пальмы» [3, с. 85–87], образу придается библейская окраска, что значительно расширяет границы времени и пространства в тексте и подчеркивает, что поэзия – это высшее проявление человеческого гения, так же, как аравийский скакун – это одна из ценных лошадиных пород. По арабским поверьям, аравийский конь создан из жаркого южного ветра и песка, а у многих народов конь символизирует интеллект, чистоту, благородство, является неким посредником, медиумом межу миром людей и миром богов. Сравнивая себя с ним, поэт не только учитывает мифологическую составляющую, но имеет в виду и особенности своего характера: строптивый нрав, терпеливость, выносливость и в то же время непреклонность и непокорность:
Так, на полном скаку погонь –
Пригибающийся, – и жилу
Перекусывающий конь. [5, с. 515]
Мотив перекусывания жил перекликается со строчками стихотворения «Вскрыла жилы: неостановимо…» (1934) [5, с. 944]. Но если в стихотворении 1934 года фраза «вскрыла жилы» означает «сняла покровы с чего-то, в чем заключена самая суть жизни» и является жизнеутверждающей, т.к. «к жизни и крови приравнивается стих» [1; 29], то в стихотворении «Не возьмешь моего румянца…» героиня предпочитает навсегда отказаться от движения, совершить «действие, ведущее к смерти» [1; 29], чем быть «обузданной» кем-либо. Самоубийство есть самый настоящий вызов жизни, «рифмующей» с ложью и жиром. Образ жира имеет ярко выраженную негативную окраску: во-первых, жир образуется при отсутствии движения, а, по Цветаевой, истинная жизнь наполнена действием; во-вторых, широко известно фразеологическое выражение «с жиру бесится», подразумевающее сытую, обеспеченную жизнь (в стихотворении Цветаевой 1918 года «Если душа родилась крылатой…» находим строчки «Два на миру у меня врага, / Два близнеца, неразрывно-слитых: / Голод голодных – и сытость сытых!» [5, с. 139]).
Вторая часть цикла «Не возьмешь мою душу живу…» в определенном смысле противопоставлена первой («Не возьмешь моего румянца…»), в которой главными оказываются «телесные» образы: румянец, сила, бег, конь.
Для Цветаевой гораздо важнее в борьбе с роком сохранить в себе душу – проявление истинной жизни. Именно поэтому парадоксальная (ведь поэт обращается к жизни) строка «Не возьмешь мою душу живу!..» является ключевой не только для этого цикла, но и для всего творчества Марины Цветаевой.
По Цветаевой, реальность сурова и неумолима («Жизнь: держи его! жизнь: нажим»), а плоть не в силах сопротивляться времени:
Жестоки у ножных костяшек
Кольца, в кость проникает ржа! [5, с. 515]
Образ металлических колец у ножных костяшек ассоциируется с рабскими кандалами и перекликается с образами тела-тюрьмы и железной маски в стихотворении 1925 года «Жив, а не умер…»:
В теле – как в трюме,
В себе – как в тюрьме.
………………………..
В теле – как в крайней
Ссылке. – Зачах!
В теле – как в тайне,
В висках – как в тисках
Маски железной. [5, с. 516]
Единственная возможность снять с себя железную маску и покинуть тело-тюрьму – отпустить душу на волю. Во всем стихотворении превалирует звук [ж] – пугающий и грозный звук режущего металла. Просьба отпустить к чужим берегам есть ни что иное, как мольба о скорейшей смерти, а строчка «Не задумана старожилом!» – осмысление и принятие довлеющего рока. Эти мысли о судьбе поэта находим и в цветаевской прозе о Пушкине: «Какой поэт из бывших и сущих не негр, и какого поэта — не убили?» («Мой Пушкин») [5, с. 1126].
Жизнь для Цветаевой всегда бесценна и гармонична, а социальная действительность, реальность дисгармонична, противоречит высшим законам бытия. Героиня стремится построить свою судьбу по законам Жизни, непонятным окружающим, и потому она выламывается из системы своей неструктурностью. «Преклоняясь перед Жизнью и не вписываясь в действительность, Цветаева чаще обращается к Вечности, чем к «сегодня», больше к общечеловеческому» [7, с. 147].
Цикл овеян суицидальным настроением, но все же в нем звучат жизнеутверждающие, жизнестроительные ноты:
1. Безошибочный «певчий слух»: плоть тленна, но вечна душа, подобная пуху, символизирующему неуловимость, невесомость, легкость бытия и полет. А творчество есть путь поэта-певца в Бессмертие.
2. «Любящая», пляшущая на ножах: Танец есть акт творчества, это «такой же священный экстaз тела, как молитва – экстаз души», в нем тело становится «зеркалом духа» [2; 397]. Лирическая героиня пренебрегает смертельной опасностью и даже попирает ее, бросает ей вызов, и зная, и ожидая неминуемой расплаты: «Заждалась ножа!». Любовь наделена мощной очищающей силой, дарующей прощение Небес: например, в «Даме с камелиями» (1910) [5, с. 26] прощение даруется Маргарите, которая грешила телом, но не душой:
В чем вина твоя? Грешило тело!
Душу ты — невинной сберегла.
…………………………………….
Всё в любви... Любила – спасена! [5, с. 26]
Примечательно, что ни в одном из двух стихотворений не употреблено само слово «жизнь».
В цикле «Жизни» явлен не столько внешний, сколько внутренний конфликт в сознании лирической героини: желание жить истинной, духовной и душевной жизнью (творить, рисковать, любить), принадлежать лишь вечности, бытию, вступает в противоречие с пониманием неизбежности столкновения с неотъемлемой частью судьбы любого человека: бытовыми проблемами, ложью, старением, смертью.
Работа выполнена при поддержке гранта СФ БашГУ № В14-38.
Рецензенты:
Сыров И.А., д.фил.н., профессор, зам. директора по учебной работе, ФГБОУ ВПО «Башкирский государственный университет» (Стерлитамакский филиал), г. Стерлитамак;
Карпухин И.Е., д.фил.н., профессор кафедры русской и зарубежной литературы, ФГБОУ ВПО «Башкирский государственный университет» (Стерлитамакский филиал), г. Стерлитамак.
Работа поступила в редакцию 06.11.2014.
Библиографическая ссылка
Мокшина С.Р. ТОРЖЕСТВО ДУХА И СМИРЕНИЕ ПЛОТИ В ЦИКЛЕ МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ «ЖИЗНИ» // Фундаментальные исследования. – 2014. – № 11-7. – С. 1636-1638;URL: https://fundamental-research.ru/ru/article/view?id=35823 (дата обращения: 23.11.2024).