Научный журнал

Фундаментальные исследования

ISSN 1812-7339

"Перечень" ВАК

ИФ РИНЦ = 1,674

• Авторы
• Резюме
• Файлы
• Ключевые слова
• Литература

Гурова Ю.И. 1 Серафимов М.Н. 1

---

1 Санкт-Петербургский гуманитарный университет профсоюзов

Статья посвящена диахроническому изучению грамматических конструкций перфекта на примере комплексного анализа латинского и древнеанглийского языка с точки зрения исторической лингвистики. Основное содержание статьи – исследование одного из сложных грамматических явлений английского языка – видовременной системы. В нашей статье мы рассматриваем случаи употребления перфекта в синтаксической структуре предложения в латинском и древнеанглийском языке, для того чтобы выделить отдельные морфологические, лексические средства данного аспекта и проанализировать историю формирования. В данной статье исследованы и проанализированы наиболее часто используемые грамматические конструкции перфекта в латинском и древнеанглийском языке с точки зрения диахронии. Актуальность настоящего исследования обусловлена необходимостью диахронического изучения глагольно-временной конструкции, в частности, необходимостью проведения комплексного синхронного анализа совершенного времени в английском языке с точки зрения исторической лингвистики. Ведущей причиной актуальности подобного анализа является повышенный интерес современной лингвистики к эволюции языковой картины мира.

Статья в формате PDF

306 KB

древнеанглийский язык

латинский язык

перфект

морфологические

лексические средства

синтаксическая структура предложения

эволюции языковой картины мира

1. Вальяно Д.Н. Аналитический способ выражения перфективности в языке письменных памятников народной латыни VI–VIII вв. // Вопросы истории и филологии. – Ростов-на-Дону, 1974. – С. 144–145.

2. Гурова Ю.И. Грамматическая категория будущего времени в древнеанглийском языке // Materiály VIII mezinárodní vědecko – praktická konference «Moderní Vymoženosti Vědy – 2013». Filologickévědy. – Praha, Publishing house Education and Science s.r.o., 2013. – Díl 41. – С. 5–10.

3. Гурова Ю.И. Морфологическая система глагола в древнеанглийском языке // Филологические науки. Вопросы теории и практики: научно-теоретический и прикладной журнал. – Тамбов: Грамота, 2012. – № 2 (13). – С. 55–58.

4. Корлэтяну Н.Г. Исследование народной латыни и ее отношения с романскими языками. – М., 1974. – С. 188.

5. Красухин К.Г. Введение в индоевропейское языкознание. – М., 2004. – С. 180.

6. Тронский И.М. Историческая грамматика латинского языка. Общеиндоевропейское языковое состояние (вопросы реконструкции). – М., 2001. – С. 220–229.

7. Meiser G.. Veni Vidi Vici. Die Vorgeschichte des lateinischen Perfektsystems. – Munchen: C.H. Beck, 2003. – P. I–193.

8. Robins R. H. A Short History of Linguistics. – London: Longman Group, 1967. – Р. 21–91.

9. Terenti Varronis M. De Linguae Latinae Quae Supersunt // ed. G. Goetz; F. Schoell. – Leipzig, 1910. – P. 27–48.

Данная статья посвящена диахроническому изучению грамматики древнеанглийского языка, а именно исследованию совершенного времени (Perfect Tense). Цель предлагаемой статьи – изучить структуру английского предложения и его закономерности, выявить основные особенности изъявительных предложений и специфику их использования на синхронном срезе древнеанглийского периода и сравнить с формами латинского языка. Чтобы раскрыть всю полноту изъявительного предложения в древнеанглийском языке (далее ДА), необходимо определить способы и средства его выражения, проанализировать случаи его использования в речи. С этой целью необходимо проследить случаи употребления изъявительного наклонения в синтаксической структуре предложения и выделить отдельные морфологические средства как в древнеанглийском, так и в латинском языке.

Материал и методы исследования

Ранее проводился ряд исследований, посвященных анализу грамматических форм английского языка в диахронии, в основном аспектологического порядка, (Kroch A.; Taylor A. 2000; Jespersen O. 2006, Pullum G. 1982; Duffley Patrick J. 1992;; Хомский Н. 1981; Адмони В.Г., Ярцева В.Н. 1978 г.; Иванова И.П.,Чахоян Л.П., Беляева Т.М. 1999; Маковский М.М. 1986, 1996], в которых описаны способы выражения видовых значений, структура языка, метрика или грамматика текста. Но, несмотря на многочисленные успешные работы в области диахронической грамматики, основные вопросы, связанные с развитием изъявительного наклонения в германских языках в диахронии, не получают однозначного решения.

Основной материал для исследования составили тексты латинского и древнеанглийского языка. Статус изъявительного предложения изучался в 40 микроконтекстах поэтических памятников VIII–XII вв. Корпус текстов, подвергаемых анализу, включает около 2000 строк, в том числе поэму «Деор» (Deor, 273 строки), «Гимн Кэдмона» (Bede’s story of Caedman, 153 строки) и различные версии перевода (95 строк), «Сон Руда» (The Dream of Rood, 156 строки) и другие произведения.

Результаты исследования и их обсуждение

Категория перфекта является одной из древнейших категорий индоевропейского глагола и уходит своими корнями еще в период праиндоевропейского языкового состояния. Перфект или же его следы в большей или меньшей степени можно обнаружить в глагольной системе всех индоевропейских языков.

Изначально в праиндоевропейском языке перфект имел сложный статус и выражал состояние, возникшее в результате действия. Поскольку в его значении было два элемента – законченного действия и состояния, возникшего в результате его, в отдельных индоевропейских языках он получил значение не только совершенного прошедшего с результативным оттенком, но и настоящего. В праиндоевропейском, по-видимому, временного плана перфект не имел [5].

В латинском языке постепенно происходило упрощение прежней праиндоевропейской глагольной системы, которое привело к появлению перфекта как синкретичного времени, в котором слились два древних вида – аорист, передающий значение недлительного, однократного и завершенного действия, близкого к настоящему, и собственно перфект [6]. В ходе обобщения аориста и результативного перфекта латинский перфект приобрел два возможных значения в зависимости от наличия или отсутствия указания на состояние, возникшее в результате законченного действия: perfecfum historicum (древнее аористное значение, к примеру, veni, vidi, vici – «пришел, увидел, победил») и perfectum praesens (древнее перфектное значение, например, exegi monumentum – «я памятник воздвиг») [6]. Способ образования перфекта в латинском языке был типичным для древних индоевропейских языков: к специальной основе перфекта добавлялись особые перфектные окончания.

Постепенно на смену древнему синтетическому перфекту приходит аналитическая форма, представляющая собой сочетание глагола habeo со страдательным причастием прошедшего времени. По-видимому, это было связано с ослаблением значения перфекта как perfectum praesens. Подобные описательные формы с использованием глагола habere со страдательным причастием прошедшего времени (habeo laudatum) имели место еще у Плавта (illa omnia missa habeo «я послал все это», multa bona porta habemus «мы принесли много хорошего»). Известны они и в классической латыни, хотя и с ярко выраженным поссессивным значением глагола habere, как в примере: habeo caballum comparatum или In ea provincia pecunias magnas collocatas habent – «В этой провинции много денег собрали» [4].

Это свободное словосочетание могло также употребляться с причастиями, образованными от глаголов со значением мыслительной деятельности, например, Satis habeo deliberatum, scriptum habeo. – «Достаточно поразмыслив, я написал».

Начало такой конструкции следует искать в тех конструкциях, когда habere выражал поссессивное значение относительно настоящего времени. Так, если говорилось habeo scriptam epistolam, означало буквально «Я имею написанным письмо», то есть habeo показывало, что в настоящее время я владею этим письмом, являющимся как бы результатом действия писать. Речь шла о действии, осуществленном в прошлом, но результат которого имеется в настоящем.

В народной латыни (особенно после IV в.) конструкции типа habeo scriptum получили вообще значение прошедшего времени, а именно так называемого сложного перфекта, выражающего действие прошедшего времени, но связанного с настоящим. Ср. у Григория Турского (VI в.): ecce episcopum…invitatum habes «…ты пригласил… епископа». На протяжении VI–VIII вв., как можно судить по письменным памятникам, эта аналитическая форма получала все большее и большее распространение и постепенно грамматикализовалась, образовав, в конце концов, перфект всех романских языков [1]. Например, фр. j’ai acheté un cheval «я купил лошадь», ит. ho comparato un cavallo, исп. he comprado un caballo, рум. am cumpărat un cal.

Существует две формы латинского перфекта: флективная форма, становление которой произошло еще в предыстории латинского языка, и перифрастическая форма, начало которой было положено при образовании временной системы в генетически-родственных языках латинскому.

Латинские глаголы имеют две разные основы: настоящую (‘infectum’) и совершенную (‘perfectum’). Взаимосвязь между двумя основами не всегда проявлялась и не всегда была необходима. Эти две основы положили начало формированию глагольного спряжения, более того постоянное соприкосновение форм infectum и perfectum дало начало образованию двух форм настоящего, прошедшего и будущего времени. Рассмотрим оппозиционные формы infectum и perfectum по данным произведения Марка Теренция Варро́н [9].

Аспект латинского глагола (активная форма)

В своем анализе Марк Варро́н рассматривал шесть простых времен времени, активного и пассивного залога. Разделения на аспекты результативный / нерезультативный имело большое значение для него, т.к. каждый аспект обычно использует одну основу для образования формы, как в активе, так и в пассиве. М. Варро́н утверждал, что не совсем корректно рассматривать временное значение, не учитывая аспект.

Для сравнения рассмотрим данные пассивного залога из произведения Марка Теренция Варро́н:

Аспект латинского глагола (пассивная форма)

Латинская морфология (infectum/perfectum), способствовала развитию второго измерения основы «перпендикулярно» классической трихотомии прошлого, настоящего и будущего времени, но сама идея появилась намного раньше и восходит к грамматике стоиков. «В обращении к глагольной категории, М. Варро́н упоминает учение стоиков, в котором шла речь о двух семантических функциях глагольной парадигмы: время и аспект» [8]. В грамматике стоиков учитывалось два различных параметра: время и аспект, которые включали в себя результативное и нерезультативное или длительное действие. Согласно такому подходу можно классифицировать четыре времени:

Параметры времени

Латинская традиционная грамматика находит отклики в английском и немецком языке, хотя то же самое можно наблюдать и в латинском языке. Языковые категории из греческого языка имели большое влияние на развитие латинской грамматики, но когда дошла очередь до перфекта, возникла фундаментальная разница между латинским и греческим языками.

«Что касается глагольной системы древнегерманских языков, то она значительно отличается от греческой и латинской. Это относится особенно для Perfektsystem, т.к. латинский перфект соответствует греческому только по двум категориям: перфект и аорист» [7]. Г. Мейзер ссылается на исключительное положение латинского языка, указывая, что в латинском vidi обозначает ‘I have seen – я увидел’, тогда как индоевропейские когнаты: греческое – oiδa, санскрит – véda, славянское – vĕdĕ, готское – wait означает ‘I know – я знаю’.

Синкретизм индоевропейского аориста и совершенного времени в латинском языке можно проанализировать семантически следующим образом, сравним: (настоящий) перфект, типа vīxit обозначает ‘He has lived – он прожил всю жизнь или он прожил и умер’, тогда как передача инфекта (infectum – несовершенное длительное действие) vīvīt, обозначает длительное действие, процесс. Первоначально, оппозиция между двумя глагольными основами видовая, не временная. Так как идея передачи совершения действия тесно связана с понятием прошлого, а perfectum склонен передавать прошедшее время. Однако, значение прошлого (she / he lived) в основе vīxit вторичное, т.к. получено из значения относительно совершенного действия, например, как и греческий аорист и французское прошедшее время (pass´e d´efini). Эта интерпретация законченного действия в прошлом является общим явлением, которое назвали результативной метонимией. Такое же явление можно наблюдать в перфекте и-е. языка [2].

Напомним, что гипотеза М. Варро́на (2×3 = 6) относительно латинских времен вызывает сомнения, когда дело доходит до перфекта. Морфологически выстроенные грамматические формы отображают привлекательную симметрию. Семантически, все морфологически выстроенные грамматические формы не передают значение латинского перфекта и не учитывают всех его значений. Р. Робинс характеризует недостатки в системе М. Варро́на следующим образом. М. Варро́н поставил латинское совершенное время didicī наравне с настоящим совершенным временем, которое соответствует совершенному времени греческого языка. На самом деле в своих работах М. Варро́н так и не указал на основные различия между греческой и латинской парадигмой совершенного времени, т.к. ‘совершенная’ форма в латинском языке является результатом синкретизма простого прошедшего времени («I did – я сделал») и настоящего совершенного времени («I have done – Я уже сделал»), которые соответствуют греческой форме аориста и перфекта. Латинская «совершенная» глагольная форма относится больше к видовой категории, как указано в работах Присциана Цезарейского (Присциан Цезарейский (лат. Priscianus Caesariensis) — римский грамматик, родом из Цезареи в Мавритании, жил около 500 года н.э. Величайшим из его трудов является Institutiones Grammaticae («Грамматические наставления») — учебник латинского языка в 18-ти томах. В Средние века он являлся самым распространенным руководством по латинскому языку и послужил основанием для новейших работ по латинской филологии), в его экспозиции аналогичного анализа латинских времен глагола [8].

Выводы

Структура перфекта to have + причастие прошедшего времени, существовала уже в классической латыни, например, factum habeo – I have done. Вопрос о том, когда же они стали перифразами в других языках, остается открытым в латинской и романской филологии. Существовал трансформационный период, который длился несколько столетий, когда флективное и перифрастическое использование перфектных форм существовало вместе. Семантическое отчуждение посессивного значения глагола habere, который первоначально означал ‘to hold – держать’, то есть его становление как вспомогательного глагола, представляет процесс грамматикализации, который не был закончен до позднелатинского периода (в произведениях вульгарной латыни авторами V и VI столетия) [3].

Лингвистические трансформации, которые дали начало появлению романского совершенного времени активного залога, произошли позже III столетия. Однако зарождающаяся первая форма перифразы с глаголом habeo, которая положила начало становлению совершенного времени в английским языке, восходит к классическому латинскому языку. Таким образом, развитие смыслового значения совершенного времени охватывает несколько тысячелетий ‘латинской’ диахронии от италийского языка до вульгарной латыни, или же от индоевропейского до романских языков.

Рецензенты:

Копчук Л.Б., д.фил.н., профессор, заведующая кафедрой германской филологии РГПУ им. А.И. Герцена, Российский государственный педагогический университет имени А.И. Герцена, г. Санкт-Петербург;

Харченкова Л.И., д.п.н., профессор кафедры рекламы и связей с общественностью Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов, г. Санкт-Петербург.

Работа поступила в редакцию 02.06.2014.

Библиографическая ссылка