В настоящее время существовали и существуют три основных подхода: биоэтика является философской наукой, биоэтика и философия имеют область пересечения, биоэтика и философия противостоят друг другу. Богатая и длительная история биоэтики в интеллектуальном поле западных исследований позволила разным авторам высказаться в пользу одного из этих подходов, в то время как в отечественной науке разработка проблем соотношения философии и биоэтики носит пока разрозненный характер. Аргументированные мнения российских исследователей и ученых из стран СНГ пока нельзя рассматривать как дискуссию, а лишь как обозначение позиций. В то же время преимуществом этих позиций является возможность обобщить западный опыт и «наложить» его на отечественные традиции. Поэтому целью данного исследования и является сравнение основных подходов к проблеме взаимоотношения философии и биоэтики в западной и отечественной научных традициях, поиск инварианта этих подходов.
Логично заключить, что данной цели больше всего соответствовали такие методы, как компаративный анализ и структурно-функциональный анализ, которые осуществлялись на материале научного обзора.
Результаты исследования и их обсуждение
Дискуссии о взаимоотношении философии и биоэтики начались в западной литературе значительно раньше, чем в отечественной. Институт гуманитарной медицины на медицинском факультете университета Техаса финансировал первый трансдисциплинарный симпозиум по философии и медицине, который проводился в Гальвестоне в мае 1974 года. Доклады, представленные на симпозиуме, положили начало серии книг по философии и медицине под редакцией Г. Тристрама Энгельгардта-младшего и Стюарта Ф. Спикера.
Во введении к первому тому издания, Г. Тристрам Энгельгардт и Стюарт Ф. Спикер обратили особое внимание на то, что «медицина является распространенной социальной проблемой и при этом до сих пор недостаточно изучена философией» [6]. Участники первого симпозиума способствовали исторической и философской оценке концепции здоровья и болезни, исследованиям эпистемологических вопросов философии науки и медицины, феноменологическому анализу взаимоотношения организма и личности, «этике добродетели». Редакторы предусмотрели продолжение серии симпозиумов, которые предоставят возможность для трансдисциплинарных диалогов философии и медицины.
Чтобы отметить более чем двадцатилетний необычайный успех этой серии, был организован другой симпозиум в Гальвестоне в феврале 1995 года. Участников (некоторые из них принимали участие в первом симпозиуме) попросили ответить на следующие вопросы. Каким образом и с какими целями ученые-гуманисты, ученые-медики и практикующие врачи ведут дискуссии друг с другом в последние десятилетия? Формировались ли их диалоги преобладающими общественными взглядами, политической философией, академическими стереотипами, профессиональными нравами и давлением общества? Какие глобальные концепции и вопросы раскрывались в этих диалогах? Почему участники приходят, уходят или остаются с нами? Оказали ли эти диалоги заметное интеллектуальное или общественное влияние? Улучшили ли они уход за больными людьми?
«Философия медицины и биоэтика», 50 том в этой серии, содержит разнообразные четкие ответы на эти вопросы [12]. Ответы расположены по трем разделам: История и Теория; Практика и Теория; Политика. Авторы статей первого раздела разрабатывают различные теоретические аспекты гуманитарных наук, философии науки и особенности философии медицины.
Эдмунд Пеллегрино видит в настоящем положении биоэтики возрастающий тревожный дисбаланс между «специфическими дисциплинами» и философской этикой, отражающей «современное направление от объективности к субъективности в этическом анализе». В противовес этому направлению Пеллегрино выступает за первостепенное место философской этики среди дисциплин в диалоге о надлежащем представлении биоэтики как междисциплинарной науки. В соответствии с его экуменическими моделями философия является одной из дисциплин среди прочих и при этом заслуживает почетного места, поскольку остается «фундаментальной дисциплиной для аналитической и нормативной этики». «Другие дисциплины могут научить, как это было и как это было благодаря им, но только этика способна разглядеть, что в нравственной жизни является плохим или хорошим» [5].
В своем концептуальном обозрении вовлечения гуманитарных наук в медицинскую деятельность в последние десятилетия К. Дэннер Клоузер высказал мысль о том, что главной целью всех гуманитарных наук в медицине является служение. Размышляя о своем многолетнем опыте философа в мире медицины, Клоузер пришел к выводу, что мир проникнут обсуждениями, характерными для гуманистической делиберации.
Более того, ученый находит параллель между отношением гуманитарных наук в медицине к гуманитарным наукам и отношением медицины к науке. Первое использует последнее, чтобы достигнуть общей цели, применяя знания дисциплин для «пользы и благополучия пациентов». Медицина учит сужать центр своего внимания (как например, в обучении профессионалов) и в результате, несмотря на всю глубину знаний, возникает заметная опасность быть ограниченным в одной точке зрения. Исключительный акцент на боли пациента может отвлечь внимание от страданий пациента, не связанных с болью. «Способность быстро и легко при необходимости менять точки зрения, видеть другими глазами является ценным клиническим умением» [9]. Такую возможность, по мнению К. Дэннера Клоузера, способны сформировать гуманитарные науки в медицине.
В работе «Приоритет практики» Стивен Тулмин определяет исторические рамки для понимания недавнего перераспределения внимания философской этики от определительных вопросов к содержательным. К концу последнего столетия он наблюдает движение к историзму, причиной которого является «надежда подкрепить контингенциальные знания необходимыми принципами». «К середине двадцатого века философская этика, поставленная не только медициной перед необходимостью разобраться в практических вопросах, обнаружила, что мудрость коллективного проверенного опыта и «аргументации как формы диалогического обмена мнениями» более полезны, чем пропозиционального знания [14]. По мнению Стивена Тулмина, такие открытия ведут к переоценке риторики и к возрождению практической философии в результате краха фундаментализма.
Маркс Вартофски рассматривает, каким образом когнитивные практики развиваются и меняются с течением времени и в различных обстоятельствах. Он скептически относится к эпистемологическим заявлениям о знаниях вообще и даже к общим требованиям относительно знания в таких конкретных областях исследования и практики, как этика и медицина. Согласно конструктивистской точке зрения Маркса Вартофски на историческую эпистемологию «знание является не просто отражением нашего опыта и наших действий, оно также является составной частью и элементом нашей практики и, следовательно, обладает многообразными характеристиками практики и не может рассматриваться и изучаться отдельно от практики. С целью анализа или сравнения мы можем целенаправленно абстрагировать общие свойства, находящиеся вместе с конкретными формами знания. Но будет заблуждением абстракцию знания ввести в ловушку конкретизации абстрактных понятий. Не существует такого понятия, как знание вообще. Это то, о чем знают практикующие врачи («эндокринологи» Вартофски), и то, чему эпистемологи могут научиться у них [10].
«Даже если то, что «работает», является тем, что «объясняет», как мы узнаем, является ли то, что «работает», правильным?» Это главный вопрос, который задает Пеллегрино в своем комментарии Тулмину и Вартофски. Пеллегрино отвергает мысль о том, что фундаменталистские положения были дискредитированы в принципе после крушения Декартова фундаментализма. Он одобряет переход от теории к практике, за который выступают Тулмин и Вартофски, но при этом не видит, каким образом практика может обеспечить нормативное руководство. Пеллегрино считает, что практика без метафизической базы осуждена к бегу по кругу и самооправданию. «Даже если практика представляет собой краеугольный камень, он должен быть установлен в фундамент» [4].
В своих предложениях об обосновании (светской) биоэтики Г. Тристрам Энгельгардт занимает другую позицию. Энгельгардт сомневается, что (светская) биоэтика представляет тех, чьи жизни характеризуются радикальным плюрализмом. «Нейтральное и при этом содержательное видение правильного нравственного поведения – это все, что можно одобрить…». «Видимый консенсус по спорным вопросам (которые рассматриваются Национальной комиссией по защите прав человека) при внимательном рассмотрении достигаются ограниченным участием тех, кто имеет сходные мнения по вопросу. Энгельгардт утверждает, что светская биоэтика больше не в состоянии достигнуть морального соглашения. Но, хотя она не может достигнуть консенсуса, она может настаивать на принципе полномочия как основы отношений между людьми с разными моральными убеждениями». «Уполномоченным органом, к которому может обратиться человек, когда он не разделяет общую идеологию, моральные взгляды, религию, политическое понимание, является уполномоченный орган согласия и сотрудничества» [7].
Как отмечает Хэнк тен Хаве, биоэтика в значительной степени вытеснила философию медицины или сама стала философией медицины [9]. На протяжении более века до появления современной биоэтики философия занималась медициной, но их отношения были антагонистическими. На рубеже веков их антагонизм уменьшился из-за разделения труда. Отныне две дисциплины больше не конкурировали друг с другом в анализе условий существования человека. Медицина занималась объяснением и лечением болезней, а философия анализировала концептуальные методы медицины для выполнения своих задач. Проводя метамедицинскую работу, философия обнаружила, что медицина принципиально встроена в культуру и не может рассматриваться без внимания к культурным ценностям.
Отмечая сожаление Хэнк тен Хаве о том, что голоса озабоченных по поводу этических вопросов в медицине грозят заглушить голоса говорящих на важные философские темы, Стюарт Спикер спрашивает о том, что может продолжительное лидерство биоэтики предвещать для будущего философии медицины. В своем комментарии к работе Эгнельгардта Спикер отмечает неадекватность последних попыток обосновать мораль в притязаниях разума, и его не убедил аргумент Энгельгардта, что все такие попытки должны провалиться. Ученый утверждает, что «возможно, моральный смысл находится в целостности живого организма» [8].
Таким образом, основное затруднение у западных исследований в решении проблемы взаимоотношений философии и биоэтики вызывает апелляция к нормативным функциям последней. Попытки решить этот вопрос в контексте логики норм и оценок не предпринималось.
В отечественной биоэтике следует отметить несколько точек зрения, авторы которых пока не вступали друг с другом в открытую дискуссию, поэтому можно представить только их аргументы «за», но не «против». Прежде всего нужно обратить внимание на мнение классика отечественной биоэтики Б.Г. Юдина [3]. В своих рассуждениях он идет не от философии к медицинской практике, как западные ученые, а наоборот, от практики биомедицины к философской антропологии. По мнению Б.Г. Юдина, современная биомедицина чрезвычайно интересна с философской точки зрения. Сегодня она представляет собой фокальную точку развития науки – такую, в которой раньше и вместе с тем рельефнее, чем во всех других, проявляются многие глобальные тенденции, значимые для науки в целом.
Автор формулирует понятия о бинарной связи философии и биоэтики – как антропологию 1 (человек в медицине – просто биологическое существо) и антропологию 2 (человек в медицине как персона). Очевидно, что антропология 1 инициирует нормативную функцию в биоэтике, а антропология 2 – ценностную, т.е. непосредственно связанную с философией.
Принципиально новый подход для экспликации нормативного смысла биоэтики предложил молдавский ученый Т.Н. Цырдя [2]. Он считает, что «возникновение и формирование концепта социальной биоэтики, который определяется распространением и внедрением в социосферу биоэтических принципов, норм и правил и одновременно влиянием социосреды на их проявление, являются результатом современного технологического поворота в области этического знания (этического мышления) и появлением в обществе представлений о планетарном характере морального опыта, необходимого в становлении ноосферного сознания, ноосферного интеллекта и ноосферного менталитета, без чего невозможно формирование ноосферной цивилизации». Таким образом, выделение нормативного контекста в виде социобиоэтики позволяет показать его связь с философской концепцией, но уже не с философской антропологией, а с теорией ноосферы.
Наиболее интересной представляется нам точка зрения Н.Н. Седовой [11; 13], которая предлагает дифференцированный подход к биоэтике, выделяя в ней теоретическую (собственно философскую), практическую (нормативную) и прикладную (персональная этика поведения). В данном случае применение структурно-функционального подхода оказалось весьма продуктивным. Каждый блок получил исчерпывающую характеристику. Однако проблема методологической связи между ними пока проработана слабо и представлена в виде схемы.
Следует отметить, что ранее Н.Н. Седова высказывала идею целостной оценки биоэтики как прикладной философии [1], особо оговаривая невозможность отождествления биоэтики и философии медицины. Но в последних своих работах автор предложила более мягкий вариант интерпретации. Так, она пишет: «Биоэтика является философской наукой со специфическим – нормативно-оценочным – понятийным аппаратом. Она комплементарна философии медицины, но не является ее составной частью. Приоритетными проблемами для философии медицины являются проблемы онтологические и гносеологические, а для биоэтики – аксиологические и праксеологические» [11]. Основная опасность для современной биоэтики, по мнению автора, заключается в ее деаксиологизации, которая элиминирует философское содержание в пользу нормативно-правового.
Выводы
1. Инвариантом решения проблемы взаимоотношений философии и биоэтики является констатация бинарного характера последней, обусловленного ее оценочно-нормативными функциями.
2. В западной традиции философское содержание биоэтики констатируется как факт, не требующий доказательств, решается проблема соответствия методологических выводов практическим потребностям медицины. Пока проблема не решена.
3. В отечественной литературе философское содержание биоэтики считается необходимым доказать. Выражается опасение в доминировании нормативного контента, который без соответствующего методологического обоснования не сможет обеспечить гуманистическую регламентацию современной медицины.
4. Все сказанное позволяет рекомендовать этическим комитетам и этическим консультантам решать конфликтные ситуации и осуществлять работу по минимизации рисков в медицине с позиций философской рефлексии и только потом обращаться к нормам права. Преподавание биоэтики целесообразно в блоке философских дисциплин.
Рецензенты:
Седова Н.Н., д.фил.н., д.ю.н., заслуженный деятель науки РФ, профессор, зав. Отделом этической, правовой и социологической экспертизы в медицине ГУ «Волгоградский медицинский научный центр», г. Волгоград;
Назарова М.П., д.фил.н., доцент кафедры философии, социологии и психологии Волгоградского государственного архитектурно-строительного университета, г. Волгоград.
Работа поступила в редакцию 04.04.2014.
Библиографическая ссылка
Реймер М.В. КОМПАРАЦИЯ ВЗГЛЯДОВ НА ФИЛОСОФСКУЮ БИОЭТИКУ В ЗАПАДНЫХ И ОТЕЧЕСТВЕННЫХ ИССЛЕДОВАНИЯХ // Фундаментальные исследования. – 2014. – № 6-1. – С. 175-179;URL: https://fundamental-research.ru/ru/article/view?id=34134 (дата обращения: 14.10.2024).