В башкирском языкознании вопросы словообразования и морфемной структуры слова рассматривались при исследовании отдельных аспектов лексики и грамматики. Они нашли отражение в работах М.Х. Ахтямова, Т.М. Гарипова, Н.К. Дмитриева, Э.Ф. Ишбердина, Дж.Г. Киекбаева, З.Г. Ураксина, А.А. Юлдашева и др. Комплексное и системное изучение всей словообразовательной системы и морфемики башкирского языка принадлежит К.Г. Ишбаеву [4]. Опираясь на его терминологию, определения и примеры, обратим внимание на следующие теоретические моменты.
В башкирском языке слова по своей словообразовательной структуре подразделяются на корневые (непроизводные) и на производные. С точки зрения словообразования корневое слово – это слово, являющееся первичным по своему происхождению и не имеющее никакого образовательного отношения к другому слову; оно содержит в себе основное лексическое значение (ер ‒ «земля»). Корневое слово состоит лишь из одного корня; при этом в его составе отсутствуют словообразующие аффиксы, могут быть присоединены только формообразующие и словоизменительные аффиксы (ер-ҙәр-ҙе ‒ «земли»).
По словообразовательным особенностям производное слово представляет собой новообразование, возникшее на базе другого слова, словосочетания или целого предложения; оно может состоять из одного корня и словообразующих аффиксов или из сочетания двух и более корней. Имеются следующие типы производных слов:
а) простое производное слово (ер-ле «имеющий землю, местный»);
б) сложные слова (среди них: сращенное сложное слово (күҙалла ‒ «представлять»), составное сложное слово (ҡара ҡарға ‒ «грач»), парное слово (дуҫ-иш ‒ «друзья-товарищи»), повторительное слово (күҙгә-күҙ ‒ «с глазу на глаз»), сложносокращенное слово (ЙТТ < Йәш тамашасы театры ‒ «Театр юного зрителя»);
в) сокращенные слова: лексическое сокращение (Стәрле (ҡала) < Стәрлетамаҡ «Стерлитамак»), графическое сокращение (й. < йыл ‒ «год»);
г) переносное слово (иҙәнде буяу ‒ «крашение пола» < төрлө төҫтәге буяу ‒ «разноцветная краска») [4: 42–56].
Цель исследования. При изучении заимствованных слов исследователями обращается внимание в основном на причины и пути их заимствования, на фонетические аспекты, на особенности семантического освоения. Мы считаем, что необходимо обратить внимание и на словообразовательные особенности иноязычных лексических единиц (в нашем случае финно-угорских заимствований), важно проследить пути их структурного оформления в языке-адресате, т.е. в башкирском языке.
Материалы и методы исследования
При исследовании словообразовательной структуры лексических единиц, определяемых нами как заимствования из восточных финно-угорских языков (марийского, удмуртского, мордовских (мокша, эрзя)), объектом изучения являются заимствования, как ставшие литературными и общеупотребительными, так и зафиксированные в говорах и диалектах башкирского языка. Материал почерпнут из Диалектологического словаря башкирского языка [3]. В скобках дается название говора или диалекта в сокращении, знак < указывает на источник заимствования.
Относительно структурного типа образования заимствованного слова в языке-адресате Ф.А. Ганиев замечает, что к корневым основам относятся не только слова, являющиеся корневыми как в языке-источнике, так и в языке-адресате, но и заимствованные иноязычные суффиксальные и сложные слова (прямые заимствования), ибо данные слова образованы по закономерностям не языка-адресата, а языка-источника [2: 23].
Рассматривая марийские заимствования в татарском языке, И.С. Насипов выделяет их следующие лингвоструктурные виды:
1) непроизводные заимствования – это:
а) однокорневые слова, являющиеся корневыми как в языке-источнике, так и в языке-адресате;
б) заимствованные слова, представляющие собой в татарском языке в современном лингвоструктурном оформлении неразложимые основы;
2) производные заимствования:
а) слова, образованные на основе заимствований с помощью аффиксов;
б) сложносоставные слова, образованные на основе заимствований путем сложения основ или путем объединения двух или более слов в одну лексическую единицу;
в) слова, образованные на основе заимствований путем конверсии (лексико-грамматические заимствования);
г) слова, образованные на основе заимствований путем переосмысления их первоначального значения (лексико-семантические заимствования) [7: 61].
Результаты исследования и их обсуждение
По нашим наблюдениям, большинство финно-угорских заимствований в башкирском языке представляет собой корневое слово как в языках-источниках, так и в языке-адресате. Например, алан (сев.-зап.) «аҡлан (лит.) – поляна, полянка, лужайка» < мар. алан «поляна», «специальная вырубка в лесу для поляны», удм. диал. алан «лесная полянка, лужайка в лесу»; баҫа «посконь», паҫа (средн.), паса (караид.) < морд.э. пазе «посконь», морд.м. пазяй «кудель», «посконь»; бот «бедро, ляжка, бедренная кость» < удм. пыд «нога»; бөшник / мөшник (айск.), мөшник (ср. урал.) «пирожок» < удм. мушник «наливные шаньги, ватрушки из сдобного теста с начинкой»; бүкән (аргаяш., дëм., сев.-зап., средн., ср. урал., сакмар.) «табуретка», (аргаяш., кызыл., сакм.) «стул» < мар. пÿкен «стул», удм. пукон «стул, табуретка», коми диал. пукан джек «детский стульчик»; жен / жин / йен (дëм., сев.-зап., ср. урал.) «пищевод» < мар. шүн, шőн, сүн, коми, удм. сőн, фин. suoni «пищевод; сухожилие»; йөн «шерсть, руно, волосы» < удм. гон «пух, шерсть»; мышҡы (сев.-зап.) «конопля» < морд.м. мушка «волокно», «кудель», морд.э. мушко «конопля», «кудель»; көшөл «куча, ворох зерна» < мар.л. кышыл, мар.г. кышыл «куча зерна», «тощее зерно», «отруби», мар.г. кышыллаш «скучивать, сгребать (в одну кучу зерна на току); кәрәҙ «соты», кәреҫ (кызыл.), кәрәш (ик-сакмар.) < морд.м. кяряст «соты»; лапаҫ «навес, сарай, лабаз», лапас (дëм., сев.-зап., средн.), лапаҫ (дëм., кызыл., средн., миасс., айск.), лапах (кызыл.) «аҙбар – хлев» < морд.м., морд.э. лапаз «навес, крыша»; мәшкә (гайн., караид.) «гриб» < морд.э., морд.м. макшия/мс, -сь «гнить, превратиться в гнилушку, заразиться гнилостью (о дереве и т.п.), зачерстветь», макшо/макша «гнилушка», макшов/макшу «трухлявый, гнилой, зараженный гнилостью»; өмөж, әмеже (гайн.), өмөжө (средн.) «малина» < морд.м. инези, морд.э. инзей «малина», морд.м. инзеиямс «созревать (о малине)», вединзей «ежевика (ягода)»; пәже, пәжей, пәзей, бәжей (сев.-зап.), бәжей, бәзей (караид.) «конопля», бәзей (дëм.) «свербига» < морд.э. пазе «посконь», морд.м. пазяй «кудель», «посконь»; сүре «катушка, шпулька», сүре (кызыл., миасс., ток-соран., сакмар., иргиз.) «цевка», cүре (гайн.) «нижняя наволочка», сүре (средн.) «игла для вязания сети», сүре (кызыл, средн.) «катушка», сүрә (сев.-зап.) «переливающийся шелк» < морд.э. суре, морд.м. сюре «нитки» и др.
В башкирском языке заимствованием, являющимся корневым словом, но производным (сращенным сложным словом) в языке-источнике, состоящим из сочетания двух корней, можно назвать билмән и ҡойғорош. Так как билмән «пельмени», пелмин (гайн.), пилмин (гайн., средн.) < удм. «пельнянь», где пель «ухо» + нянь «хлеб»; ҡойғорош (сев.-зап.) «подхалим» или ҡыйғороч (сев.-зап.) «двуличный» < морд.м. куйгорож «змея + птица», миф. «существо, появляющееся в облике человека, животного или птицы» (морд.э. гуй, морд.м. куй «змея» + морд.э. корш «филин», морд.м. корож «сова; сыч»).
Также в башкирском языке можно выделить корневые слова, в которых присутствует один финно-угорский компонент, например, алабай (караид.) «аҡ сәскә – ромашка», т.е. ала «пестрый» + бай, где последний компонент восходит к марийскому слову вуй «голова», «колос», т.е. дословно «пестрая голова»; алабута «лебеда» < ала «пестрый» + бута, восходящий к удм. пыд «нога», т.е. «пестрая нога».
Среди заимствований из финно-угорских языков можно выделить производные слова, где на основе заимствованного корня при помощи башкирских аффиксов образовались следующие собственно башкирские дериваты: алан + ныҡ (сакмар.) «поляна, открытая местность» < мар. алан «поляна», удм. диал. алан «лесная полянка, лужайка в лесу»; быж + ыҡ (сев.-зап.) «вялый, слабый», быж + ыу (дëм., средн.) «мятый», бәж + ек (ср. урал.) «увядший» < морд.э. пужозь «вялый, увядший», пужома «увядание», пуж/омс «вянуть, завянуть», морд.м. пужема «увядание», пуж/емс «вянуть, завянуть»; кәр + кеш, кәр + кет «оборы, завязки (у лаптей)» < морд.э. карь «лапоть», карькс «бечевка», каркс «пояс»; морд.м. карь «лапоть», карькс «оборы – завязки у лаптей», «бечевка»; лап + аҡ «приземистый», лап + аҡ (дëм., кызыл., средн., ик-сакмар., айск.) «низкий, низкорослый»; лап + ал + даш (аргаяш., сальз.) «низкий»; лап + ан + таш (сакмар.) «коротконогий; лап + аҫ (средн.), лап + аш (кызыл., сакмар.) «низкий»; лап + та (дëм.) «широкий, низкий»; лап + аш + ыу (разг.) «становиться более плоским»; лап + аҡ (кызыл., миасс.) «плоскогорье» < мар.г. лап «низина», удм. лап «пологий», «низкий», «приземистый», коми ляпкыд «низкий, мелкий, неглубокий», морд.э. лапужа «сплюснутый», морд.м. лапе «плоский, плоскость», венг. lap «плоский», фин. lappea «тонкая железная пластинка; баси + са (айск.) «высший сорт кудели»; диал. баҫау (кизил.) «посконь» < морд.э. пазе «посконь», морд.м. пазяй «посконь – мужская особь конопли с тонким стеблем»; сүрә + кә «украшенный позументами или вышитый головной убор, надеваемый крещеными татарками поверх платка» < морд.э. суре, морд.м. сюре «нитки».
В гайнинском говоре зафиксировано слово «маль», которое в литературном языке и в других говорах в основном употребляется в составе, во-первых, сложносращенных слов «көрт + мәле – черника», көрт + мә (айск.) «черника», көрт + мәле (кызыл., миасс.) «брусника», көрт + мәлин (миасс.) «мүк еләге – клюква», во-вторых, в составе сложносоставных слов: «күк көртмәле – голубика, ҡара көртмәле – черника, ҡыҙыл көртмәле – брусника» < общеперм. mol’i, коми нюрмоль «клюква», удм. кудымульы (куд «болото, болотный» + мульы «ягода, плод»), нюрмульы (нюр «болото, болотный» + мульы «ягода, плод») «клюква», пушмульы (пуш «внутренний» + мульы «ягода, плод») «орех», тыпымульы (тыпы «дуб» + мульы «ягода, плод») «жёлудь», ягмульы (яг «бор; боровой, т.е. сосновый» + мульы «ягода, плод») «брусника». Как видно, и в языках-источниках данная лексема «мульы» употребляется в составе сложных слов.
К сложносоставным, где один из компонентов является заимствованием, а другой – собственно башкирским словом, можно причислить ещë следующие лексемы: лапаҡ ыңғырсаҡ (ик-сакмар.) «ятма ыңғырсаҡ – прямая седелка»; лапаҡ ҡар (караид.) «ябалаҡ ҡар – снег хлопьями»; сүре йебе (ик.) «кәтүк еп – нитки катушечные»; сүрә үҙәге (миасс., сакм.) «шүре энәһе – ось челнока».
С точки зрения словообразовательной структуры интерес представляют распространенные в диалектах башкирского языка заимствования из морд.э. дига, дьига «гусь», где к основе заимствованного корня присоединены аффиксы башкирского языка: дигә-ш, дигә-с-кәй (средн.), тегә-ш-кә (ик.) «междометие отгона гусей» и на их основе образовалось парное слово дегәшкә-дегәшкә (сакмар.) «гал-гал (междометие зова гусей)».
Рассматривая систему словообразования глаголов в башкирском языке и отмечая одну из особенностей глагольных корней, А.А. Юлдашев пишет: «несмотря на прекращение процесса образования новых звуковых комплексов – глагольных корней и несмотря на значительную малочисленность глагольных корней по сравнению с именными, все более возрастающее множество новых понятий о действии обозначается, как правило, посредством существующего состава корней. Здесь заимствования наблюдаются лишь в исключительных случаях, тогда как среди именных корней при всей их многочисленности широко применяются иноязычные корни» [10: 37]. Так, среди финно-угорских заимствований не наблюдаются корневые глаголы, но можно выделить глаголы, образованные от заимствованных корней с помощью аффиксов башкирского языка: быж + ы «становиться вялым (об овощах)», бәж + е (кызыл., ср. урал.) «увядать» (Бөтә кәртүктәре бәжегән. – Вся картошка завяла. (ср.урал.)) [1: 117; 3: 64-65, 69] < морд.м. пужема «увядание», пуж/емс «увянуть, завянуть»; морд.э. пужозь «вялый, увядший», пужома «увядание», пуж/омс «вянуть, завянуть» (Пужсть модамарь нетьксне, куяр кодорксне. П. Левчаев, Аляшка цëрокш.– Завяли картофельная ботва, огуречные плети.) [6: 544; 9: 525;]; төл + ә «линять, линька (о животных, птицах)» [1: 629] < удм. тылы «перо (птичье)» [8: 163].
И.С. Насиповым отмечается, что «на основе заимствованной ләп «слабый» в татарском языке при помощи татарских аффиксов образовались собственно татарские дериваты: ләпшү, ләпшәйү «вянуть, завянуть (о листьях)», диал. «становиться вялым, дряблым (о мускулах)» (мар.л. лывыжгаш, мар.г. лывыгäш «вянуть, увядать, блекнуть (о листьях, зелени)»; ляб коми «невыносливый», «чувствительный к боли», «слабый», «изнеженный»; удм. «слабый, тихий»; морд.м. ляпе, –пт «мягкий»; ср. чув. диал. лёпёшкен «вянуть», «слабый»); лапырыш «вялый, неэнергичный», ләпештәгән «изнуренный, утомленный», ләпеш «неудавшийся (о хлебе)», ләпшерәү «вянуть, стать дряблым (о фруктах, растениях)», ләпәшү «растекаться (о хлебе)» [7: 62]. Таким же образом можно охарактеризовать следующие лексемы, зафиксированные нами в башкирском языке и его диалектах: лап + ай диал. (миасс., айск.) «разваливаться» (Лапайып тороб утыра. – Сидит, разваливаясь (миасс.)) [3: 220]; лап + шай, ләп + шәй «рассесться, развалиться», диал. (сакмар., ср. урал., айск.) «растягиваться, разваливаться, растолстеть» (Был майкы йыуғас шулай лапшайҙы (айск.). – Эта майка после стирки так растянулась.); лап + шы (средн.) «быстро устающая (о лошади)», лап + шай + т «растянуть (одежду), разносить (обувь)»; лап + шы «рыхлеть (о снеге), становиться дряблым (о мускулах)»; диал. (аргаяш., кызыл., миасс.) «быстро уставать (по отношению к лошади)» [1: 408; 3: 220, 225].
Заключение
Таким образом, изучение словообразовательной структуры слова имеет важное значение для синхронно-диахронического описания словообразовательного механизма заимствования и является одним из этимологических основ для определения иноязычной лексики. По нашим наблюдениям, финно-угорские заимствования в башкирском языке и его диалектах по своей структуре, в основном, являются непроизводными корневыми словами как в языках-источниках, так и в языке-адресате. Кроме того, выявлены слова, состоящие из заимствованного корня и аффиксов башкирского языка, также обнаружены составные, сращенные и парные производные слова, где компонентами являются слова финно-угорского происхождения. На основе нашего исследования было выявлено, что финно-угорские заимствования включены в морфологическую и словообразовательную систему заимствующего башкирского языка.
Условные сокращения
венг. – венгерский язык
мар. г. – горное наречие марийского языка
мар. л. – луговое наречие марийского языка
мар. в. – верховое наречие марийского языка
морд.м. – мокшанский язык
морд.э. – эрзянский язык
удм. – удмуртский язык
фин. – финский язык
аргаяш. – аргаяшский говор Восточного диалекта башкирского языка
кызыл. – кызылский говор Восточного диалекта башкирского языка
миасс. – миасский говор Восточного диалекта башкирского языка
сальз. – сальзигутский говор Восточного диалекта башкирского языка
айск. – айский говор Восточного диалекта башкирского языка
дëм. – дëмский говор Южного диалекта башкирского языка
средн. – средний говор Южного диалекта башкирского языка
ик-сакм. – ик-сакмарский говор Южного диалекта башкирского языка
сев.-зап. – Северо-западный диалект башкирского языка
гайн. – гайнинский говор Северо-западного диалекта башкирского языка
караид. – караидельский говор Северо-западного диалекта башкирского языка
ср. урал. – среднеуральский говор Северо-западного диалекта башкирского языка
ток-соран. – ток-соранский подговор ик-сакмарского говора Южного диалекта
иргиз. – иргизский подговор ик-сакмарского говора Южного диалекта башкирского языка
сакм. – сакмарский подговор ик-сакмарского говора Южного диалекта
Рецензенты:
Саляхова З.И., д.ф.н., доцент кафедры башкирского языка, декан факультета башкирской филологии, СФ БашГУ, г. Уфа;
Абдуллина Г.Р., д.ф.н., профессор кафедры башкирского языка, СФ БашГУ, г. Уфа.
Работа поступила в редакцию 19.12.2013.
Библиографическая ссылка
Мукимова Н.А. О СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ СТРУКТУРЕ ФИННО-УГОРСКИХ ЗАИМСТВОВАНИЙ В ЛИТЕРАТУРНОМ БАШКИРСКОМ ЯЗЫКЕ И ЕГО ДИАЛЕКТАХ // Фундаментальные исследования. – 2013. – № 11-5. – С. 1061-1065;URL: https://fundamental-research.ru/ru/article/view?id=33253 (дата обращения: 25.04.2024).