В настоящее время в чувашеведении и тюркологии в целом не разработаны вопросы реконструкции собственно чувашского языка и истории его происхождения из булгарского. Это связано, с одной стороны, с неясностью фонетики булгарских эпитафий, с другой стороны, с отсутствием хронологической шкалы образования и дивергенции диалектов чувашского языка.
В данной работе предпринята попытка построения древа дивергенции чувашских диалектов и шкалы их образования с учетом исследований, изложенных в [1, 2].
В результате проведенных исследований, изложенных в [1, 2], выяснилось, что чувашские диалекты – верховой с выделяющимися северо-западными говорами и средний (средненизовой) ‒ являются прямым предложением не одного, а нескольких диалектов «древнечувашского языка» – группы среднебулгарских диалектов, на которых говорила социально обособившаяся группа булгар, называвшаяся чувашами (т.н. служилые булгары, занимавшиеся сбором налогов с подконтрольного финно-угорского населения – удмуртов, марийцев и отчасти мордвы, а также воинским делом – из них массово набирались представители гвардии, обеспечивавшие порядок как внутри собственно булгарских территорий, так и лояльность подчиненных племен) и сформировавшаяся из чувашей – одной из булгарских народностей, составлявших булгарский народ.
По результатам проведенных исследований выяснилось, что территорией формирования древнечувашских диалектов была территория Заказанья и Приказанья.
При этом заказанские говоры древнечувашского языка можно разделить на восточные и западные. Носители западных контактировали в основном с луговыми марийцами, а носители восточных контактировали в основном с удмуртами.
В результате в восточных говорах произошли следующие изменения в фонетике: делабиализация ŏ (перешел в ǎ), ö̆ (перешел в ĕ), переход о > ô > у (ареальное явление, которое, видимо, затронуло и казанские говоры древнечувашского, а также собственно некоторые основные говоры булгарского).
Восточные говоры заказанского диалекта древнечувашского языка, таким образом, следует считать предшественниками части говоров среднего диалекта современного чувашского языка (тех говоров среднего диалекта, распространенного в Чебоксарском, Аликовском, Моргаушском, Вурнарском, Канашском, Цивильском, Янтиковском, Урмарском, Козловском и Марпосадском районах, в которых отсутствуют лабиализованные гласные).
Западные говоры заказанского диалекта, носители которых контактировали больше с луговыми марийцами, сохранили лабиализованные гласные (ŏ наряду с ă, ö̆ наряду с ĕ), более того, способствовали внедрению губного сингармонизма в говоры лугового наречия марийского языка.
В них также не произошел переход о > у.
Восточные говоры заказанского диалекта имели как о-говоры, так и ô- и у-говоры. В чувашских диалектах ô-говор сохранился как реликт в селе Средние Юмаши Урмарского района Чувашии (средний диалект).
В этих говорах также, видимо, наблюдался переход общебулг. б в чув. п, т.е. ослабление начального б, о чем свидетельствуют обнаруженные нами в удмурской лексике триплеты – удм. бокро (средн. диал.)/букро (южн. диал.)/покро (сев. диал.) ‘пуполь’ ~ чув. покра (верх. диал.)/покро (сев.-зап. говоры верх. диал.)/пукра (средн., низ. диал.), а также прогрессивное огубление (огубление конечных гласных) – конечное о в удм. бокро/букро/покро и конечное о в чув. покро (сев.-зап.) вместо общечув. а в чув. покра/пукра, ср. также такое явление в говорах среднего диалекта современного чувашского языка (Козловский, Марпосадский, Урмарский, и отчасти Янтиковский районы): чув. вăрмон ‘лес’ ~ общечув. вăрман ~ общетюрк. орман ‘лес’ и т.п.
В местах контакта восточных говоров с западными заказанскими, приказанскими и основными булгарскими диалектами лабиализованные гласные (ŏ, ö), по-видимому, сохранились.
Средний диалект чувашского языка имеет как говоры с лабиализованными гласными, так и говоры без лабиализованных, поэтому в его образовании сыграли основополагающую роль как восточные заказанские говоры древнечувашского языка (от них происходят говоры с прогрессивным огублением, ô-говор села Сред. Юмаши), так и приказанские говоры древнечувашского языка и южные говоры заказанского диалекта (от них происходят лабиализованные говоры среднего диалекта).
Северо-западные говоры верхового диалекта чувашского языка являются также смешением одного из северных говоров восточного заказанского диалекта древнечувашского языка с говорами западного диалекта древнечувашского языка и с говорами приказанского диалекта древнечувашского языка. При этом произошло их наложение на местный марийский субстрат, говоривший на горно-марийском наречии.
Большой интерес представляет происхождение сундырских говоров чувашского языка, которые по их обособленному положению и с учетом проведенных нами исследований можно выделить отдельно диалект чувашского языка.
Согласно древу дивергенции чувашских диалектов, сундырские говоры чувашского языка являются не продолжением верхового диалекта чувашского языка, а параллельным диалектом, и оба являются продолжением о-диалекта древнечувашского языка, ареалом распространения которого было в XIV в. н. э. Заказанье и Приказанье.
Как видим из схемы на рисунке, сундырские говоры имеют смешанное происхождение, и их предком помимо о-диалекта древнечувашского являются говоры у-диалекта древнечувашского языка, о чем свидетельствует уканье некоторых сундырских говоров и ряд их фонетических особенностей, свойственных также говорам с прогрессивным оканьем среднего диалекта и удмуртским диалектам.
В то же время сундырские говоры чувашского языка сохранили ряд фонетических особенностей, не свойственных другим диалектам чувашского языка. Это наличие увулярного ҕ[ɣ] на месте общечувашского г[g], т.е. озвонченного к, которое озванчивается в интервокальной позиции и между сонорным и гласным.
Причем это имеет два аллофона – в контексте гласных заднего ряда (ҕ [ɣ]) и в контексте гласных переднего ряда (слегка палатализованное ҕ).
Эта черта берет свое начало от среднебулгарского языка и была свойственна также древнетюркскому языку.
В кыпчакских языках Поволжья она отсутствует – там в контексте гласных переднего ряда аллофоном ғ [ɣ] является г [g], а не ғ’.
Она однако имеется у огузских языков – тур. -ğ- в контексте гласных переднего ряда, ср. тур. değil ‘не’ (отрицат. частица) лит. [deil’], диал. [değ’il’] (/[değil’] / [deqil]), но тат. тγгĕл [tügĕl].
При этом сундырское чувашское ҕ[ɣ] звучит часто более звонко, чем каз.-тат. ғ [ɣ], и приближается к звонкому ʁ [R].
В татарском и башкирском языках оппозиция -ғ-/-г- является, по-видимому, общекыпчакским наследием, т.к. сходное явление имеется в казахском и каракалпакском языках.
При этом сундырское чувашское ҕ[ɣ] звучит часто более звонко, чем каз.-тат. ғ [ɣ], и приближается к звонкому ʁ [R].
К реликтовым особенностям сундырских говоров относится, по-видимому, и сундырская аффриката џ[dʒ], которая слабо палатализуется в контексте гласных переднего ряда и соответствует общечувашской аффрикате џ [d’ʒ́] (низовой аффрикате ζ [d’ź]) и в некоторых изоглоссах может встречаться и в анлауте.
Вообще сундырские говоры имеют склонность к анлаутной звонкости – б[b], ҕ[ɣ], џ[dʒ] встречаются в некоторых изоглоссах на месте общечув. п[р], к[k], č́[t’∫́] (č’[t’∫’], с́[t’ś]) как в связке, так и в изолированно произнесенных словах. Эти изоглоссы зафиксированы в словаре Н.И. Ашмарина, однако их единичность даже в то время (кон. IX – нач. XX вв.) говорит о том, что они были утеряны в анлауте изолированно произнесенных слов под влиянием верхового диалекта чувашского языка.
Анлаутное к этих говоров на месте общечув. x может свидетельствовать как об удмуртском (в древнечувашскую эпоху – XII–XIV вв.), так и о позднем марийском (горномарийский субстрат) влиянии.
Эти говоры сохранили однако анлаутное общечув. x, несмотря на то, что этот звук в финно-угорских языках Поволжья отсутствует (в марийскрм чув. х- переходит в к- или опускается, в удмуртском чув. х- переходит в к-).
Сохранение ö[ö] на месте общечув. [ü] является также реликтом и оно дошло до наших дней благодаря горно-марийскому субстрату (в горно-марийском наречии есть как ÿ, так и ö).
Сохранение в некоторых сундырских говорах в отдельных изоглоссах глухих согласных в интервальной позиции скорее всего является субстратным (горно-марийским) явлением, однако, оно вероятно, было свойственно и среднебулгарским диалектам, однако уже в золотоордынское время произошел переход -с- (интервокальных глухих согласных) либо в -сс-, либо в -c̭- (озвончение).
Это хорошо фиксируется в чувашских заимствованиях в удмуртском и марийском языках. Так чувашское ак̭а [aga] ‘сев' фиксируется в марийском как ага (фонетически близкое к современному чув. звучанию), а в удмуртском как ака [аkа] (в составе акаяшка ‘пир по случаю сева'<чув. ак̭а яшки ‘суп (по случаю) сева'), а также в составе топонима Ага-Базар в Татарстане, который относится, скорее всего, также к золотоордынскому периоду (булг.-чув. Агvа Базvар, Ак̭а Паc̭ар). Ср. также удм. юж. така [taka] ‘баран' и удм. сев. тага [taga] ‘баран' (<чув. так̭а [tag v a]).
Северо-западные чуваши переселились на территорию Чувашии до прихода предков казанских татар (войска Улуг-Мухамеда), т.к. их вожди (например, Ахпарăс ~ горно-мар. Акпарс) ходили к Ивану Грозному бить челом на казанского хана. Более того, в их языке, как и в языке козловских и урмарских чуваш (некоторые говоры, например п. Тюрлема) сохранилось одно характерное слово урт̭а [urvda], орт̭а [оrvda] ‘невеmhkжда', ‘нахал' (т.е. ордынец, «татаро-монгол»), отсутствующие в лексиконе других чуваш в этом значении (имеется, однако, у чуваш Татарстана, например, в селе Кошки-Новотимбаево - чув. Кăнна-Кушкă) [Ашмарин III: 1929: 289].
Это свидетельствует в пользу того, что они были в золотоордынскую эпоху на территории Волжской Булгарии.
А верховые чуваши, которые этого слова не знают, начали переселяться на территорию современной Чувашии, вероятно, еще задолго до татаро-монгольского нашествия, после которого их миграция в труднодоступные для конных отрядов ордынцев лесные районы Чувашии только усилились.
Об этом свидетельствуют топонимы: овраг Малим-Хозя, урочище Валим-Хузя, овраг Валюм-Хузя и ряд других сходных по названию топонимов в полосе Цивиля.
Очевидно, что эти топонимы получили свое название по культовому месту Валем Хуçа, которое и сейчас является местом поклонения чувашей и находится у села Билярска (Алексеевский района Татарстана), там, где раньше был расположен булгарский город Биляр (чув. Плер).
По чувашским преданиям, раньше там была чувашская улица (Чăваш касси).
Таким образом, топоним Валем Хуçа на территорию Чувашии занесли чуваши и булгары – выходцы из города Биляра, бежавшие сюда после его разрушения (предположительно в 1236 г., однако не исключено, что окончательно эти места опустели после похода на Волжскую Булгарию Тамерлана).
Известно, что в составе башкирских племен бурзян, юрмат, кыпсак и табын ведущую роль играло и играет крупное племенное подразделение сы̆wаш [Каховский: 1982], [Кузеев: 1974], [ЧЭ I: 2006: 193].
Так как в башкирском на месте общетюрк. ч-[č], чув. ч-[č'] и тат. ч-[ò'] имеем с- и чуваш по башкирски будет сы̆wаш, то это племенное подразделение имело чувашское происхождение. Очевидно, что оно влилось в состав башкирских племен достаточно давно, задолго до волны чувашских переселенцев XVIII в.
Это могло произойти скорее всего до золотоордынского периода, т.е. в XII в. н.э.
Марийское название чувашей сувас, суас, суасла мары̆ также скорее отражает кыпчакскую передачу, причем не башкирскую, а скорее казахскую или каракалпакскую (в этих языках в аслауте общетюрк. ш [š] соответствует с [s], ср. тюрк. baš ‘голова' ~ каз., карак. бас [bas] ‘голова', тюрк. taš ‘камень' ~ каз., карак. тас [tas] ‘камень' и т.п.).
Наличие в казахском и каракалпакском языках дифтонгизации широких губных гласных, по мнению Н. Баскакова, свидетельствует о влиянии на эти языки булгарского (ср. чув. воннă /вуннă ‘десять' ~ каз., карак. uon, von ‘десять' ~ тюрк. on ‘десять').
Вероятнее всего, часть предков казахов и каракалпаков была отнесена булгарами в Среднее Поволжье, где постепенно ассимилировалась марийцами и булгарами. Именно от них марийцы и восприняли этноним чуваш в форме сувас, суас. Часть каракалпаков, перешедших Волгу, ушла в Южно-русские степи и стала известна русским под именем черных клобуков (X-XI в., т.е. задолго до половцев).
Таким образом, тюркские заимствования в марийском, удмуртском и коми-пермских языках, имеющие не татарский и не чувашский фонетический облик, следует относить к заимствованиям из языка каракалпаков или казахского.
Древо дивергенции чувашских диалектов можно представить деревом, приведенным на рисунке.
Древо дивергенции чувашских диалектов
Исследование выполнено в рамках соглашения №14.B37.21.0712 ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России».
Рецензенты:
Будниченко Л.А., д.ф.н., профессор кафедры электронных средств массовой информации и рекламы, ФГБОУ ВПО «Чувашский государственный университет имени И.Н. Ульянова, г. Чебоксары;
Мышкина А.Ф., д.ф.н., профессор, зав. кафедрой культурологии и межкультурной коммуникации, ФГБОУ ВПО «Чувашский государственный университет имени И.Н. Ульянова, г. Чебоксары.
Работа поступила в редакцию 03.06.2013.