В условиях отсутствия письменности фольклор эвенков исторически выполнял функцию передачи разнообразной культурной информации от поколения к поколению. Г.М. Василевич точно отмечает, что эвенки относились к сказаниям и преданиям как к неписаной истории и старались передавать их в неизменном виде [7]. В фольклоре эвенков отражены основные этапы истории, а также взаимоотношения с различными племенами и народами в процессе исторического развития. Этнокультурные и этногенетические взаимосвязи эвенков отчетливо проявляются в характеристиках образов в эвенкийс-
ком эпосе.
Цель исследования: определение специфических характеристик эпического образа, отражающих этногенетические контакты этноса на примере героя эвенкийского эпоса.
Материалом исследования явилось уникальное произведение устного народного творчества эвенков, сказание Н.Г. Трофимова «Дулин буга Торгандунин – Торгандун Средней земли». Использован метод сравнительного анализа и эмпиричес-
кий метод.
В данном исследовании предпринимается попытка анализа эпического образа с целью выявления маркеров иноэтничности на примере персонажа эвенкийского сказания «Дулин буга Торгандунин – Торгандун Средней земли» – богатыря Чаникола. Сказание «Дулин буга Торгандунин» является одним из наиболее крупных эпических текстов эвенков, в котором повествуется о нескольких поколениях героев – от основателя рода богатыря Торгандуна до его потомков. Первая часть сказания повествует о жизни двух братьев – старшего Торгандуна и немощного младшего брата калеки Чаникола. По сюжету сказания братья живут охотой в древнюю мифологическую эпоху сотворения Средней земли [5].
Образ младшего брата Чаникола не типичен для эвенкийского фольклора – он не может охотиться в силу своего физического состояния и все свое время проводит на стойбище, дожидаясь старшего брата. Главной характеристикой персонажа является взаимосвязь с медным предметом – герой рождается с медным чайником
в руках:
«Арай эр Торгандун нэкунин
Умун алтама чаникки дявучамнин балдыча ивит.
– Брат Торгандуна родился,
Держа в руках медный чайник» [5].
Мотив рождения Чаникола с медным чайником в руках, вероятно, является заимствованием. Подобный мотив весьма популярен в фольклорной традиции монгольских и тюркских народов. Так, в «Сокровенном сказании монголов» о рождении Темучина (Чингисхана) повествуется следующим образом: «явился он, сжимая в правой руке сгусток крови, величиной с альчик» [4]. Мотив необыкновенного (чудесного) рождения младенца с кровью в руке взаимосвязан с мировоззренческими традициями и поверьями: родившийся с чем-то в руке ребенок станет не простым, а необыкновенным человеком. Сгусток крови в руке родившегося ребенка – это маркер его необыкновенной судьбы и величия будущего человека-мужчины. В эвенкийских сказаниях Бута упомянутый мотив необычности и величия судьбы своеобразно трансформирован в рождение Чаникола с медным чайником в руках. Г.М. Василевич отмечала, что в сказаниях зейско-алданских эвенков «немало мотивов из эпоса тюркских и монгольских народов» [7]. К примеру, она отмечает: «хитрость, обман, к которым прибегают скотоводы, чтобы уничтожить героев, – мотивы нехарактерные для эвенкийского фольклора и явно заимствованные» [7]. Именно таким образом (хитростью) в сказании о Торгандуне прибывшие девицы-лебеди убивают младшего брата Чаникола с тем, чтобы вынудить богатыря Торгандуна на путешествие в дальние странствия и в конечном итоге породниться с ним [5]. Подобное заимствование фольклорного мотива обнаруживается в одной из сказок забайкальских эвенков «Бэеткэн алтама гэткэчи – мальчик с золотым затылком». В тюркских богатырских сказках и в эпосе присутствует чудесное рождение богатырского младенца с какой-нибудь «приметой». В.М. Жирмунский в своей работе перечисляет мотивы рождения богатырей с «приметами»: «В башкирской сказке об Алпамыше у героя есть сказочная примета – «золотой затылок на темени», по которой его узнают при возвращении; В казахских богатырских сказках аналогичной приметой является его «золотой хохол» (косичка или чуб), который является признаком его чудесного, царственного происхождения. Девушка-лебедь узнает своего суженого по его золотому хохолку; В киргизской поэме «Джаныш и Байыш» народ узнает вернувшихся на родину царевичей по золотым чубам» [6]. В указанной эвенкийской сказке мотив «золотого затылка» как определитель необыкновенной судьбы играет совсем несущественную роль в сюжете. Мотив чудесного рождения мальчика (с золотым затылком) в сказке эвенков не развит, нет дальнейшего повествования необыкновенной жизни-судьбы ребенка для своего племени. В эвенкийском фольклоре этот мотив явно заимствован. Как правило, определенный мотив всегда выражен и получает развитие в сюжете, если он принадлежит именно своей этнической
культуре.
Заимствованный же мотив обычно проникает, остается частью повествования, но не получает своего развития в сюжете фольклорного произведения. Таким образом, можно предположить, что мотив медного чайника в руке при рождении персонажа служит в эвенкийском сказании маркером иноэтнической культуры, к которой имеет какое-то отношение Чаникол.
Этимологию имени Чаникол возможно следует связывать со этнонимом чанит / чангит. В эвенкийско-русском словаре 2004 г. издания (сост. А.Н. Мыреева) к слову чанит даны значения:
1) враг;
2) название группы древнего населения, с которой у тунгусов бывали столкновения [8].
Имя Чаникол может иметь двоякое правописание – как слитное Чаникол, так и с использованием дефиса – Чаник-ол. Гласный звук «о» в указанном имени является долгим и нередко на письме передается двумя «оо» (Чаник-оол). Подобные составные имена с суффиксом, обозначающим «мужчина» («оол, уол») встречаются в культуре тюркских степных народов (например, тувинцев). В одном из тунгусо-маньчжурских языков, солонском, слово олор- олур является заимствованным из монгольского и обозначает – народ, люди [9]. В эвенкийском языке значения мальчик, юноша, парень передаются словом омолги. С нашей точки зрения имя Чаник-оол по происхождению следует связывать со словом чанит/чангит, названием древнего этноса, часто упоминаемого в фольклоре эвенков. Образование имени мы видим как образование сложного слова: в сложении эвенкийского чанит с прибавлением тюркского – оол (Чанит + оол). Чередование согласных
(взаимозамена) звуков «т» и «ч» характерно для эвенкийского языка, в результате чего получилось Чаник-оол. Итоговое Чаник-оол следует буквально переводить как «Чанит-мальчик» или как «чанитский мальчик». По мнению Г.М. Василевич, предания, в которых говорится о чангитах, распространены у эвенков, живущих от западной границы на восток до линии Алдан-Зея. Она отмечает, что слово чанит/чангит «по-видимому, название какого-то очень древнего племени чан, которое постоянно нападало на эвенков. Поэтому слово стало синонимом врага» [7]. А.Н. Варламов указывает, что предания содержат значительную долю фактической информации и представляют бесспорный интерес как источник конкретных исторических
сведений [1].
В большинстве преданий о чангитах говорится, что основной целью их является нападение на эвенков. Предания про чангитов можно разделить на два этапа:
1) ранний этап: нападение чангитов, чтобы увести женщин;
2) поздний этап: обмен девушками, брачные отношения между эвенками и чангитами.
В большинстве вариантов преданий чангиты ведут такой же образ жизни, как и эвенки. Иногда эвенки и чангиты съезжаются на одно стойбище и обмениваются женщинами. Среди чангитов бывают и эвенки. Это захваченные и выросшие у чангитов эвенкийские дети [2]. Вероятно, и в среде эвенков были также захваченные дети из племени
чангитов.
Для преданий о чангитах характерна фраза «Хулангайик!», произносимая чангиткой-каннибалкой в предсмертной речи:
– «Чангит эмэрэнгиркивэн – матакпан варэн. Тадук гела д`ула сурурэн. Д`улан ирэн, тоговон хувуллан. Асива эчэн ичэттэ. Аси дэлум чангитпа токтосинан. Чангит йэкэллэн: «Хулангайик! Хулангайик!». Тадук ачин одан;
– Чангит пришел, соседку-свойственницу убил. Потом пошел в другой чум. Вошел в чум, загасил огонь. Женщину не видит. Женщина незаметно ударила топором чангита. Чангит закричал: «Хулангаик! Хулангаик!». Потом он умер» [7].
А.Н. Варламов предполагает, что смысл сказанного дептыгиркой (чангиткой) происходит от монгольского sula (hула), одним из значений которого является – «ослабеть, обессилеть» [1]. Можно предположить, что язык чангитов может принадлежать какому-нибудь древнемонгольскому и, менее вероятно, тюркскому племени.
Г.М. Василевич отмечает, что многие сюжеты эвенкийского фольклора повествуют «О иноязычных и инокультурных чулугды, мани и чанитах» [2]. Г.М. Василевич в данной статье дает примечание: «Чан/гит/, по-видимому, название какого-то древнего населения, которое во время расселения пратунгусов по тайге встретило их враждебно, а позднее слилось с ними. Ввиду большой древности память о них не сохранилась, и слово чангит стало обозначать «враг» [2]. Вполне возможно и то, что впоследствии какая-то часть чангитов в результате взаимных браков была растворена в эвенкийской среде.
Таким образом, можно предположить, что рассматриваемый нами образ персонажа Чаникола из сказания о Торгандуне обладает определенными характеристиками иноэтничности, свидетельствующими о древних культурных взаимоотношениях с тюрко-монгольскими
племенами.
Варламов А.Н., д.фил.н., старший научный сотрудник Института гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера СО РАН, г. Якутск;
Ефимова Л.С., д.фил.н., зав. лабораторией сказительского искусства, Северо-Восточный федеральный университет,
г. Якутск.
Работа поступила в редакцию 19.12.2014.
Библиографическая ссылка
Яковлева М.П. ИНОЭТНИЧЕСКИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ В ОБРАЗЕ БОГАТЫРЯ ЧАНИКОЛА В ЭВЕНКИЙСКОМ СКАЗАНИИ «ДУЛИН БУГА ТОРГАНДУНИН» // Фундаментальные исследования. – 2014. – № 12-6. – С. 1352-1355;URL: https://fundamental-research.ru/ru/article/view?id=36331 (дата обращения: 25.04.2024).