В статье авторы фокусируются на анализе репрезентаций женской субъективности, выявив призму, которая коррелирует с постмодернистской эпистемологией. Именно она обнаруживает новую философскую конструкцию гендерно-маркированной субъективности в отличие от бесполой классической, что позволяет иначе проблематизировать женскую субъективность. Эмпирическим материалом, составляющим предмет исследования, стали провокационные фотографии Джейд Билл [14], опубликованные в сети интернет в начале прошлого года и вызвавшие многочисленные дискуссии среди представителей обоих полов. На них запечатлены простые женщины, ставшие мамами. На их теле не заретушированы растяжки, шрамы, округлости, оставшиеся после беременности и родов. Женщины сфотографированы такими, какие они есть в реальной жизни. Этот фотопроект был призван изменить представления о женской красоте в нашей культуре и повлиять на отношение к материнскому телу.
Представленный в статье анализ репрезентаций женской субъективности в рамках фотографического дискурса продолжает предыдущие исследования, в которых реконструировалась женская ментальность через анализ практик речевого дискурса [10]. Методологическим инструментарием в том случае были ego-документы. Осмысление гендерных репрезентаций и их проекций в языке, визуальных документах, медиа-дискурсе и других культурных практиках позволяет наиболее полно представить картину происходящих гендерных изменений в целом и в частности женской ментальности. Это должно быть комплексное исследование, которое будет носить междисциплинарный характер.
Акцентирование внимания в этой статье, прежде всего, на эстетике визуальных образов связано с изменением системы коммуникаций в 20 веке. С развитием и массовой доступностью технологий визуальные документы становятся главными источниками информации. Слово, традиционно доминировавшее в дискурсе социальных наук, дополняется образами, которые рассматриваются как «культурные тексты» и инструменты производства, представления и потребления знаний. Фото, видео и электронные медиа дают возможность по-новому интерпретировать микроконтексты повседневной жизни, предоставляют иные способы конструирования и решения социальных проблем. Так, рассматриваемый фотопроект Джейд Билл артикулировал важные смыслы, связанные с новым пониманием женской красоты, привлек внимание общественности к теме материнства, которой в настоящее время уделяется мало внимания в массовом дискурсе. В то же время распространение канонов феминности, связанных с профессиональной самореализацией женщины и не менее популярных образов топ-моделей и их стиля жизни приводит к тому, что сегодня современная женщина все чаще отказывается от материнства или откладывает его на неопределенный срок.
Методологическим основанием исследования является ряд тезисов, которые задали основное направление для анализа репрезентаций женской субъективности в рамках фотографического дискурса, который можно определить как «сферу информационного обмена, т.е. как систему отношений между сторонами, вовлеченными в коммуникативную деятельность» [13, 123]. Во-первых, это тезис о том, что образы являются конструкцией. Изображение предстает перед нами как означающая поверхность, при этом «значение образов будет формироваться на стыке двух инициатив: той, которая манифестируется со стороны образа, и той, которая идет со стороны смотрящего» [13, 111]. Во-вторых, изображения содержат символическую и документальную информацию о действиях. Наконец, изображения – это часть коммуникативных стратегий, в них закодированы определенные смыслы и отражена какая-либо история. «Изучая визуальные репрезентации, созданные другими, мы довольно легко можем отследить двойную нить контента и контекста и исследовать их в тандеме» [1; 14].
Таким образом, обращаясь к фотопроекту Джейд Билл, авторы применяют двойную перспективу анализа и предлагают, с одной стороны обратить внимание на контекст создания изображений: кто их создал и для кого, с какой целью они были сделаны, в каких социальных условиях выполнялся этот фотопроект. А с другой стороны, проанализировать контент: определить смысл изображений, их содержание, какое коммуникативное послание в них закодировано и какие функции оно выполняет.
Интерпретируя контекст изображений, обратимся сначала к личности фотографа, поскольку «фотографическое сообщение несет след того, кто находится не только перед камерой, но и того, кто держит ее в руках» [11, 118]. Фотопроект Джейд Билл отличает глубокая личная вовлеченность, ее собственная биография и личный опыт материнства стали основой сделанных снимков. Держа на руках своего месячного ребенка, она сделала серию автопортретов, которые потом поместила в своем личном блоге, несмотря на то, что после беременности на ее теле остались растяжки и складки, которых не было раньше. Посредством сделанных автопортретов она стремилась раскрыть ту сторону материнства, которая замалчивается в массовом дискурсе и тем самым вдохновить других на иное понимание женской красоты. «Линии на вашем теле, шрамы, растяжки, округлости – они все прекрасны. Избавьтесь от фильтра, сквозь который вас заставляют смотреть. Взгляните на себя не глазами, а сердцем. Вы полюбите, то, что увидите» – уверена Джейд Билл [14]. После публикации автопортретов, а затем фотографий своей подруги в социальной сети, к Джейд Билл стали обращаться многие другие женщины с просьбой провести подобную фотосессию и для них. В результате был создан целый альбом «Красивое тело».
Социальный успех этого проекта можно объяснить тем, что он артикулировал актуальные вопросы современности – представления о женской красоте. При этом был смещен традиционный акцент: вместо популяризации эстетики стройного подтянутого тела фотографии представляли тело женщин, ставших матерями со всеми их округлостями и складками, которые остались после беременности. Такое понимание женской красоты было противопоставлено нормам и идеальным образам, которые тиражируются женской прессой, рекламой, кинематографом в настоящее время.
Постмодернистская социальная реальность характеризуется индустриализацией красоты и подчинением ее законам рынка, повсеместным распространением норм и эстетических образцов женственности, большим количеством средств и способов ухода за телом. Все это стало основой для формирования новой женщины и представлений о ее красоте. Кроме этого, в последние десятилетия подобная демократизация сопровождается еще и сменой приоритетов. «Главное внимание в уходе за собой женщина сосредотачивает не на лице как прежде, а на теле. Она стремится не просто приукрасить кожу, а придать ей свежесть, упругость и молодость. Стройное тело становится общепринятой нормой» [2, 54]. Отсюда возникают многочисленные диеты, руководства по похудению, специальные косметические средства, эстетическая хирургия. Также появляется новая манера говорить о женской внешности: если ранее рецепты поддержания молодости и красоты передавались от матери к дочери или от подруги к подруге, то теперь красоту связывают с потреблением. «В век демократии культура прекрасного пола отказалась от своих извечных тайн в пользу разящей силы рекламы и стимулирования потребительской активности. С развитием коммуникаций произошел резкий переход от патриархально-аристократической культуры к рекламно-демократическому порядку, сформированному масс-медиа. Забота о внешности теперь является моральным долгом женщины» [8, 231].
Как можно интерпретировать подобные эстетические нормы, граничащие с «тиранией красоты», и под влиянием каких факторов происходит такая демократизация? Отвечая на эти вопросы, необходимо, прежде всего, учитывать экономический аспект. На рынке товаров и услуг увеличивается масштаб предложений косметических продуктов, меняется ориентация промышленной и торговой политики. Но данные изменения в экономике не являются единственным детерминантом. Причину приверженности женщин к эстетике стройного тела необходимо искать на более глубоком уровне, а именно в изменении их социальной идентичности. Традиционно полноту женщины связывали с ее плодовитостью, то есть с высшим ее предназначением – матери и хранительницы семейного очага. Но вовлечение женщины в общественную жизнь, легитимизация женского труда и профессиональной самореализации, контроль за рождаемостью способствовали тому, что женщина перестала ориентироваться только на функции материнства. «Воцарение стройности выражает отказ от идентификации женского тела с материнством, а также ослабление общественного уважения к роли женщины-матери и соответственно более высокую социальную оценку активной и самостоятельной женщины» [8, 200]. Женщина выбирает активную созидательную роль по отношению к собственному телу. Красота воспринимается как личное достижение. Стройность и подтянутость она оценивает как умение владеть собой, тем самым заявляя о таких традиционно мужских качествах, как сила воли, умение добиваться поставленных целей, самообладание. Так, в официальном дискурсе распространяются, с одной стороны, образы «омоложенной, ювенильной, безответственной женщины-подростка», увлеченной собственной внешностью, а с другой, репрезентируется образ деловой женщины. Она самодостаточна, субъективна, и для нее характерно сознание ответственности. Собственную молодость и внешность она воспринимает как ресурс свободы, а не как повод быть зависимой от другого.
Именно в таких социальных условиях был реализован рассматриваемый фотопроект, участие в котором помогло многим женщинам принять свою красоту и сформировать личностную идентичность. Такой результат был определен рядом факторов. Во-первых, в процессах идентификации важное место принадлежит визуальной составляющей, поэтому фотографии стали инструментом идентификации. «Понимание и определение себя происходит через символическое присвоение другого в обратимом оптическом акте. Для того чтобы утвердить себя, нам необходим взгляд другого человека как источник иного чувственного опыта [3, 97]. Во-вторых, была определена одна из причин кризиса гендерной идентичности участниц фотопроекта – разрыв между собственным восприятием тела и внешним восприятием с позиций социума. Используя терминологию М. Фуко, можно отметить, что женское тело «дисциплинируется» другими (в смысле прямого или косвенного насилия, угнетения, навязывания моды и т.п.) [12]. Посредством визуального подавления реализуется принцип властных отношений: женское тело превращается в объект чужого взгляда, значит, объективируется, становится вещью. Согласно феминистской теории Л. Малви, «владельцем конституирующего взгляда, как правило, является мужчина, а объектом власти и «удовольствия» – женщина. Внешность женщин кодируется для достижения интенсивного визуального и эротического воздействия» [9, 288]. Однако сфера сексуального является не единственным направлением дисциплинирования женского тела. С другой стороны, женщина вынуждена создавать свой социальный облик – выражение лица и соответствующий телесный вид. Таким образом, происходит своего рода колонизация женщины, она вынуждена оценивать себя посредством сравнения с физическим обликом людей своего пола и возраста. В результате социальная идентичность начинает преобладать над личностной идентичностью, и женщина утрачивает связь с собственным телом, что актуализирует в сложившейся социальной действительности такие явления, как «телесный негативизм» и восхваление тела, и в целом приводит к кризису гендерной идентичности.
Согласно представлениям Симоны де Бовуар, «тело – это инструмент, с помощью которого мы подступаем к миру». Возрастание интереса к проблематике тела, усиление феминистических ориентаций объясняется тем, что тело для женщины – не то же самое, что тело в жизни мужчины. «Тело женщины по сути своей экзистенциально: все происходящее с женщиной – это одновременно происходящее с ее телом» [6, 187]. В соответствии с теорией половых различий, сторонниками которой являются Люси Иригарэ, Элен Сиксу, Джудит Баттлер, «тело – основополагающий фактор для понимания психического и социального бытия женщин. Тело – это не проявление животных свойств, не пассивная материя, наоборот оно является составной частью и вплетено в систему значений смыслов и репрезентаций» [7, 608]. Таким образом, опираясь на приведенные теоретические концепции, можно утверждать, что тело становится важным фактором, который позволяет другим людям идентифицировать конкретного человека. Вот почему кроме решения социально-значимой задачи изменения отношения к материнскому телу в социальном дискурсе и популяризации материнства, фотопроект был направлен на восстановление утраченной связи женщин с собственным телом. Серия сделанных откровенных фотографий послужила невербальным катализатором, высвобождающим неосознанные чувства и воспоминания участниц проекта. Можно утверждать, что фотопортреты женщин, сделанные Джейд Билл, были своего рода «терапевтическими фотографиями», то есть выступили инструментом личных и социальных изменений в рамках личных фотопрактик. Фотографии позволили им увидеть себя со стороны, не в зеркальном отражении, дали возможность задуматься над тем, какую информацию они бессознательно транслируют другим о себе. «Фотографии выступили в качестве границы между когнитивной и сенсорной сферами, между внутренним «я», недоступным нашему сознанию, и «я», о котором мы знаем; между «я», которое мы знаем изнутри, и «я», которое видят окружающие» [5, 24]. Намеренно сделанный фотографом акцент на телесном облике женщин, ставших матерями, позволил им воссоздать подробности личной жизни, понять важность произошедших изменений, связанных с появлением в их жизни детей и изменений, коснувшихся в том числе их тела. Во многом это дало возможность абстрагироваться от навязываемых социумом гендерных стереотипов и обрести личностную идентичность.
В целом, обобщая результаты сделанного теоретико-эмпирического исследования, можно сделать следующие выводы.
- В постмодернистской философской парадигме современное общество определяется как постиндустриальное и информационное, то есть оперирующее большим количеством знаков. В таких условиях фото, видео, печатные и электронные документы можно рассматривать как означающую поверхность. Образы и конструкции, которыми они оперируют, являются культурными текстами, предоставляющими возможность по-новому интерпретировать микроконтексты повседневной жизни, в том числе реконструировать женскую субъективность через анализ гендерных репрезентаций и их проекций в рамках фотографического дискурса.
- Социально-конструктивистский дискурс позволяет подойти к проблеме женской субъективности не как к неизменной природной данности, а как к продукту конкретно-исторической ситуации [4, 64], поэтому предмет исследования – провокационные фотографии Джейд Билл авторы начинают анализировать с интерпретации контекста изображений. Проект артикулировал актуальную в современном обществе проблему отношения к женской красоте и телу. Индустриализация красоты и подчинение ее законам рынка, повсеместное распространение норм и эстетических образцов женственности, большое количество средств и способов ухода за телом – все это послужило основой для формирования новой женщины и представлений о ее красоте. При этом, следуя навязанным стандартам, женщина отчасти теряет свою индивидуальность и самобытность. Она становится похожей на многочисленные модели с обложек и тем самым превращается в объект потребления окружающих мужчин. Нечувствительность к своему телесному Я приводит к отчужденности от себя и, соответственно, провоцирует сложности в адаптации к окружающему миру.
- В описанных условиях женщины, телесный облик которых изменился после беременности и родов, испытывают на себе сильное давление сложившихся в обществе гендерных стереотипов. В результате разрыва между собственным восприятием тела и внешним восприятием с позиций социума происходит кризис их гендерной идентичности. Восстановление утраченной связи с собственным телом становится главной задачей для женщины, позволяющей вновь обрести себя, поскольку согласно теории половых различий «тело женщины по сути своей экзистенциально: все происходящее с женщиной – это одновременно происходящее с ее телом».
- Фотографии в этом случае могут являться инструментом формирования идентичности человека. «Каждый снимок – это персональное самоисследование определенных граней собственной личности, мощный инструмент фокусирования на себе и собственной жизни. Фотографии объединяют физический и психический миры, реальность, о которой мы знаем, с реальностью, становящейся очевидной лишь позднее, когда ее взаимосвязи или закономерности проявятся в ретроспективе» [5, 27].
Таким образом, в обществе, которое все чаще определяют как «визуальную культуру», образы играют важную роль для различных сфер социальной жизни. Так, в данной статье авторы исследуют репрезентации женской субъективности в рамках фотографического дискурса, применяя тем самым междисциплинарный подход. «Рефлексивный подход к изучаемой (фотографируемой) реальности фактически привел к тому, что сегодня современная фотография и социальные науки имеют не только один и тот же объект – жизнь общества, но и схожие принципы работы – от анализа и создания идеи до ее воплощения. Искусство растворилось в жизни: художники исследуют повседневность, собственная биография становится основой презентаций» [13, 157].
Рецензенты:
Дорожкин А.М., д.ф.н., профессор, заведующий кафедрой истории, методологии и философии науки, Национальный исследовательский университет «Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского», г. Нижний Новгород;
Щуров В.А., д.ф.н., профессор, заведующий кафедрой социальной философии, Национальный исследовательский университет «Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского», г. Нижний Новгород.
Работа поступила в редакцию 01.10.2014.
Библиографическая ссылка
Глазырина А.М., Михайлова Т.Л. ФОТОГРАФИЧЕСКИЙ ДИСКУРС ИССЛЕДОВАНИЯ ЖЕНСКОЙ СУБЪЕКТИВНОСТИ // Фундаментальные исследования. – 2014. – № 11-1. – С. 215-219;URL: https://fundamental-research.ru/ru/article/view?id=35507 (дата обращения: 19.04.2024).