Проблема модернизации в СССР продолжает оставаться одной из актуальных проблем в отечественной науке. Встречается мнение, что советский период не может рассматриваться через призму теории модернизации. Советский социализм характеризуется как структура антимодернизационная, либо как ложная модернизации. (Российская модернизация: проблемы и перспективы (Материалы круглого стола).//Вопросы философии. 1993, №7, с.16) Однако нельзя полностью согласиться с этой точкой зрения. Модернизация в Советском союзе осуществлялась, но имела свою собственную специфику по сравнению с другими странами.
Действительно, индустриальные процессы в СССР шли на основе мобилизационной модели экономики. Эта модель предполагала мобилизацию всех материальных и человеческих ресурсов во имя поставленной цели: преимущественного развития средств производства. Мобилизация в одной области шла за счет другой, что придавало экономическому развитию однобокий характер и вело к нарушению естественных пропорций экономики.
Большинство исследователей к числу наиболее характерных черт мобилизационной экономики относят: одностороннюю ориентацию на тяжелую промышленность (машиностроение и топливный комплекс); оборонный характер; сверхцентрализацию и безрыночную модель; командно-административные методы управления экономикой; негативную кадровую селекцию, этатизм и автаркию.
Вместе с тем, при реализации данной модели экономики на территории СССР проявлялись как ее общие черты, так и определенная специфика в отдельных регионах. В этой связи представляют интерес индустриальные процессы в Коми АСС, особенно в сфере мобилизации человеческих ресурсов.
Территория Коми края в планах советского руководства рассматривалась как огромная неосвоенная территория, представляющая экономический интерес. Идея ее промышленного освоения с упором на угольную и нефтяную отрасли была продиктована планами форсированной индустриализации СССР. При этом не учитывались ни экономические, ни демографические возможности региона, ни местные традиции.
В 1929 году союзное правительство принимает масштабный план комплексного изучения района Печоры и превращения его в топливно-энергетическую базу Европейского Севера. Достаточных средств, необходимой материально-технической базы, квалифицированных кадров и необходимого количества рабочей силы для выполнения намеченной программы не было. Более того, это была удаленная от центра территория, не связанная с ним никакими транспортными линиями.
Для освоения Печорского района как нельзя лучше подходит план зам. председателя ВСНХ СССР Г.Л.Пятакова сделать поселения заключенных культурными и промышленными центрами громадной неосвоенной территории. Хотя справедливости ради следует заметить, что в середине 1920-х гг. местное руководство Коми Автономной области обратилось в центр с просьбой организовать на территории республики лагерь, рабочую силу которого можно использовать для индустриального развития региона.
Анализ правительственных актов показывает, что до 1930 г. заключенных рассматривали лишь как дешевую рабочую силу, в лучшем случае рассчитывая на то, что их труд покроет государственные расходы на содержание мест лишения свободы. В принятом в 1928 году I пятилетнем плане вообще не упоминалась производимая заключенными продукция.
Принятие в середине 1928 г. "ускоренного варианта" первого пятилетнего плана и радикальная коллективизация 1930-1932 гг. резко изменили ситуацию в стране.
По постановлению СНК "Об использовании труда уголовно-заключенных" (11 07 1929) создавались 2 параллельные структуры мест лишения свободы: в ведении ОГПУ СССР и в ведении республиканского НКВД.
Основу первой структуры составляли крупные исправительно-трудовые лагеря, которые предписывалось создать в отдаленных малонаселенных районах, и которые должны были стать центрами колонизации "своих" районов. На эти лагеря возлагалась производственная задача комплексной эксплуатации природных богатств путем применения труда лишенных свободы. Направлять туда было приказано всех мало-мальских пригодных к физическому труду, осужденных на срок от трех лет и более.
Вторая структура создавалась в рамках существовавших Главных управлений мест заключения (ГУМЗ) республиканских НКВД. Здесь предусматривалось содержать лишенных свободы на срок от года до трех. Для этого надлежало организовать сельскохозяйственные и промышленные колонии.
Основной задачей руководства лагерями становилось рациональное хозяйственное использование труда заключенных. Перевоспитание содержащихся в лагерях ни в одном из документов 1929-30 гг. в качестве лагерной задачи не упоминается.
28 июня 1929 ОГПУ организовало Управление Северных лагерей особого назначения (УСЕВЛОН). Местом временной дислокации Управления был определен Усть-Сысольск (ныне Сыктывкар), в 1930 году его перевели в Котлас. Общее число заключенных в лагерях ОГПУ возросло: с 22,848 тыс. человек в июне 1928 года до 95 тысяч в январе 1930 года.
В литературе отсутствует единое мнение о соотношении репрессивной политики и лагерного строительства. Существующая точка зрения, что крупнейшие лагерные стройки 30-х г. ХХ в. были предприняты для того, чтобы как-то использовать огромное число заключенных и высланных представляется необоснованной, по крайней мере, для рассматриваемого периода. Альтернативный тезис: власти проводили репрессивную политику, руководствуясь установкой посадить столько людей, сколько было необходимо для выполнения хозяйственных планов ОГПУ-НКВД.
На наш взгляд, предпочтительнее говорить о наличии сложного комплекса взаимосвязанных обстоятельств, влиявших на принятие решений властями, как в сфере лагерного строительства, так и в области репрессивной политики, и каждый конкретный случай требует отдельного анализа.
Хозяйственные стратегии ГУЛАГА определялись в центре и были подчинены цели создания новой топливной базы на Севере страны - это объяснялось необходимостью обеспечения обороноспособности государства. При реализации сверху программ игнорировались интересы местного населения.
Однако хозяйственные стратегии не оставались неизменными. Сначала это была тотальная индустриализация Северного края, в том числе Коми, в конце 1920-х - начале 1930-х годов, которая сменилась установкой на комплексное освоение Печорского района единым многопрофильным лагерем - Ухтпечлагом. А затем, во второй половине 1930-х произошел поворот к производственной специализации более мелких, относительно компактных лагерей, обслуживающих различные промышленные отрасли (Воркутинский лагерь - шахтостроение и добыча угля, Ухто-Ижемский - добыча нефти и радия, Северный железнодорожный -железнодорожное строительство, Устьвымский - лесозаготовки).
В результате лагерной индустриализации на территории Коми республики была начата промышленная эксплуатация полезных ископаемых: угля, газа, нефти, асфальтита. В лагерных хозяйствах создана ремонтно-техническая база индустриализации. Силами заключенных осуществлялось строительство широкой сети трактов железнодорожного полотна, портов, аэродромов. Заложены и возведены руками "врагов народа" современные города: Ухта, Воркута, Печора, Инта. Хозяйственная деятельность лагерей привела к тому, что Республика Коми превратилась из лесосырьевого придатка в топливно-энергетическую базу с развитой промышленностью.
Освоение территории республики носило директивный жестко регламентированный характер. Все делалось по сценарию центра: Сталина, Политбюро и правительства. Ни одно принципиальное решение не принималось на месте. Республиканские партийные и советские органы лишь "одобряли" принятые на верху постановления. Проводником воли центра был НКВД, а основными исполнителями являлись заключенные.
В итоге в республике сложились две хозяйственные системы, во многом независимые друг от друга: традиционная, местная, включавшая традиционные виды хозяйства, местную промышленность и часть лесной отрасли. И новая, созданная силами исправительно-трудовых лагерей, включавшая нефтяную, газовую, угольную, радиевую, большую часть лесной промышленности и сопутствующие им производства.
Вместе с тем, форсированное хозяйственное развитие региона нанесло ущерб традиционному природопользованию, обусловило социальные и демографические перекосы, которые стали особенно явными в более позднее время. Очевидны тяжелые экологические последствия лагерного производства.
Использование советской модели мобилизационной экономики после 1948 г. в странах Центральной и Юго-восточной Европы, также не представляется возможным оценить однозначно. Для стран, находившихся на низком уровне экономического развития, хотя и в нецивилизационной форме были решены проблемы индустриализации и урбанизации, нерешенные до II мировой войны. В то же время в отношении развитой Чехословакии можно говорить о реиндустриализации, так как ее промышленность была принесена в жертву военно-промышленному комплексу.
В странах социалистического лагеря также существовали собственные аналоги ГУЛАГа. В этом плане показательным является пример Югославии. Лагеря там появляются после 1948 года после известного конфликта между Тито и Сталиным. Страна оказалась в экономической и политической изоляции. Официальные власти критиковали "советский империализм" и не признавали наличие в стране политических заключенных. Одни названия лагерей - Старая Градишка, Святой Гргур, Углян, Билеча, Голи Оток приводили современников в состояние ужаса. Первостепенное значение здесь придавалось унижению человека, "убийству человека в человеке". Основным критерием политической зрелости и бдительности, доказательством преданности Тито и партии было написание как можно большего числа доносов. Практиковалась даже такая форма соревнования - как писать фальшивые доносы и доносы на мертвых. По свидетельству С.Брайовича, существовали различия в использовании труда участников партизанских отрядов и комиссаров Народно-освободительной армии Югославии и усташей, военных преступников. Условия жизни усташей в лагере были лучше, работали они в мастерских по 8 часов, их навещали родственники, им регулярно выплачивали хоть какую-то зарплату, а за сверхурочную работу и перевыполнение нормы они получали награды.
Бывшие офицеры и старейшины, бойцы, партизанские командиры и комиссары жили в зловонных бараках по 100 человек, а о мастерских, свиданиях и зарплате не могло быть и речи. Эта категория заключенных соревновалась в переноске и дроблении камней, копке траншей. И здесь усматривается очевидное сходство с условиями труда и содержания советских политзаключенных в сталинских лагерях.
При применении советской модели мобилизационной экономики заимствование и внедрение новых форм производства не являлось культивированием на готовой почве, оно было механическим переносом.
Неоднозначность индустриальных процессов в СССР и странах социалистического лагеря способствует сохранению актуальности этой проблемы. Продолжаются дискуссии об упущенных альтернативах, об оправданности или непомерности цены индустриализации.
Работа выполнена при поддержке РГНФ (№ 04-01-41-101 а/с)
Библиографическая ссылка
Максимова Л.А., Лямцева Л.В. СОВЕТСКАЯ МОДЕЛЬ МОБИЛИЗАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКИ // Фундаментальные исследования. – 2005. – № 1. – С. 77-79;URL: https://fundamental-research.ru/ru/article/view?id=5647 (дата обращения: 07.10.2024).