Проблематика текстологических функций иносказательных переосмысленных конструкций является базовой при рассмотрении текстопорождения в герменевтическом плане, основными концепциями при рассмотрении данного нетривиального вопроса являются теория диалогического взаимодействия в антропоцентрической парадигме, в контексте изучения психо-ментального взаимодействия нескольких рефлективных реальностей в вербальной человеческой деятельности. Именно диалогический подход с учетом факторов продуцента/реципиента текстовой реальности в интерпретативной деятельности позволяет интегрировать несколько методологических подходов современной лингвофилософии и психолингвистики, что представляется наиболее перспективным для наиболее глубокого и полного анализа основных проблем теории текста.
В процессе исследования главным явились базовые вопросы функционально-смысловой суперструктуры текстовой реальности, а именно – понятие и анализ такого феномена, как текстовый смысл, глубинное содержание, не основанное на формально-сюжетном восприятии эксплицитной информации различных видов. Именно ответив на данный вопрос можно говорить о понятии текста как целостного единства вербализованной и невербализованной рефлективной реальности.
Понятия, которыми мы пользуемся в данной статье, являются новыми для лингвистической науки, а значит необходимо их прояснение в рамках исследуемой проблематики. Предельно важным является осознание такого термина, как «внутреннее понятие», которое относится к сфере рефлексивной реальности и представляет собой интуитивно осознаваемый в рамках определенной лингвокультуры наиболее общий метасмысл (именной, глагольный и т.п.) – чаще всего понимание и вербализация данного смысла связаны с типом лингвокультуры, принимающей и структурирующей объективную реальность как динамическую, статическую или эмотивно-оцениваемую. После осознания внутри определенной лингвокультуры на основе ноэм-доминант феномена мировидения происходит дальнейшая реализация отрезка объективной реальности, превращенной в неотрефлектированный феномен рефлективной реальности в понятие «невербализованное», которое закономерно должно вербализоваться в языковых структурах, сформировав рефлексивную составляющую «вербализованного понятия» на основе ядерного поля ноэм-культурных-основ. И на данном этапе в слое мысле-коммуникации происходит герменевтическое о-смысливание понятия, но лишь в ближайшем релевантном контексте, здесь и формируется иносказательность, на базе интенциальной амфиболии общего конструкта и отдельных ноэм-культурных-основ. Вербализованное понятие при привлечении в коннотативное поле смысла перефирических ноэм субъективного мировидения приобретает статусную характеристику в концептуально-валерной системе и далее может рассматриваться как «концептуализированное».
На базе анализа различных работ в области лингвофилософии и теории текста можно сделать вывод о том, что понятие «смысла текста» как некоего глубинного конструкта связано с общими представлениями о собственно прагматико-целевой установке речевого акта и феномена сущности по-нимания, а не просто восприятия. Диалогичность в самом широком смысле, как основа верификации, выступает основой по-знания как определенного вида когнитивной деятельности и со-знания как вос-приятия нового информационного потока во всех его ипостасях – это не есть обмен готовыми смыслами и компонентами значения, это процесс порождения и совместного созидания общего «объективного авторского смысла», который и определяет связность и значимость обоюдного рефлексивного опыта. «Производство новых смыслов, как и трансформация структуры в переосмысленных конструктах, формирующихся в новом речепроизводстве, превращается в процесс постоянного перетекания и мутации, пронизывающий всю когнитивную сферу» [4, с. 115]. При рассмотрении данного аспекта текст будет представляться как некое органическое единое функционально-смысловое пространство – текстовая реальность или ткань, а значит, представляет возможность создания совместных суждений об онтологическом.
Безусловным правилом для построения текстов, соответствующих данным параметрам, и интенциального сохранения прогностического восприятия и следования определенным, заложенным и имманентно содержащимся в тексте схемам действования, служит «…соединение и удерживание ситуаций и обстоятельств выполнения определенных языковых (интерпретирующих или порождающих) действий, что позволяет продуценту объединить и возвести их в некое единое сжатое представление» [3, с. 130].
Текстовый смысл не является некоей абстрактной сущностью, как это представляется многим исследователям, он не может быть отделен от продуцента и реципиента текста, учет факторов адресанта и адресата играет здесь ключевую роль, его границы не могут быть очерчены вне актов интендирования автора и интерпретативного смыслопорождения реципиента. Вербализация рефлективной реальности в преломлении через языковую составляющую текста создает субъективно-авторскую, интенциальную сторону переосмысления языковой единицы, превращая её в речевую и создавая коннотации иносказательности. Однако глубинный смысл не возможен без учета прогностической компоненты, он обязан включать в себя и учет возможной интерпретации реципиентом, возможные схемы действия задаются безусловно автором, но рождаются в результате вос-приятия и о-сознания иномирного восприятия чуждым сознанием читателя, текст в данном случае служит когнитивным инструментом восприятия затекстовой рефлективной реальности автора, отражающей объективную реальность, обусловливающую ситуацию семиозиса.
В нашем исследовании мы часто упоминаем феномен «объективного смысла текста», постулирование факта о невозможности существования «объективного внутреннего смысла текста» является притчей во языцех и отстаивается многими авторами, утверждающими, что смысл, в отличие от компонентов значения, всегда субъективен. В действительности они в данном утверждении правы лишь отчасти, если понимать «объективность» в узуальном смысле этого понятия, однако, принимая во внимание «объективность» как интенциально заложенную характеристику продуцента, с точки зрения автора «смысл реален и объективен», ведь авторская интенция предполагает структурирование и приписывание определенных «схем действования» по восприятию именно этого смысла, или воспринимать «объективность» как целеустановку на определенные виды схем действий реципиента по вос-приятию и о-сознанию текстовой реальности и распредмечиванию смысла, то реализуемый в собственной рефлексивной реальности смысл тоже является «объективным» для читателя. Если же воспринимать смысл как единство совместного производства продуцента и реципиента, творимого в конкретной ситуации семиозиса, то хронотопические характеристики будут играть в этом процессе наиважнейшую роль.
Оппозиция продуцент – реципиент, в самом широком смысле этого слова, не как противопоставление, а как со-действие и со-порождение, не является достаточным основанием для понимания глубинного смысла текстовой реальности. Однако при учете всех типов хронотопа:
1) продуцент – реципиент,
2) персонажи порожденного текста между собой,
3) персонажи порожденного текста – реципиент,
4) продуцент – персонажи порожденного текста [11, с. 199], располагающихся в вертикальной оси координат Прототекст – Текст – Метатекст [8], в которых репрезентируются ноэмы, и константы распредмечивания некоего конкретного смысла, пронизывающего всю текстовую ткань, «сущность существования» «объективного текстового смысла» как автора, так и читателя определена посредством вертикального контекста в самом широком смысле (интер- и интралингвистически), во-первых, потому, что константа интенциальности продуцента прогнозирует герменевтическое понимание именно в таком ключе, во-вторых, потому, что подготовленный реципиент, применяя свои фоновые знания, свою интенцию в интерпретации текста нуждается в подтверждении и находит его в дальнейшем употреблении этого конструкта, но свою лепту вносит и константа ситуативности, так как мы видим развитие смысла и актуализацию различных ноэм в различных ситуациях семиозиса с различающимися планами хронотопа.
Процессы смыслопорождения в аспекте диалогичности представляют собой явление совместного рождения и о-смысления объективной и рефлексивной реальности в контексте глубинного содержания, единого онтологического вопроса, в результате появляется некая вербализованная текстовая реальность как преображенная и упорядоченная средствами языка рефлексивная реальность, некий индивидуально-субъективный и в то же время общий для автора и читателя мир. Отнесенность к данному единомирному элементов и метаединиц текста является базой для целостности смысла тексту. Целостность, единство и структурированность мира текстовой реальности обусловливается единством цели создания единого мира, стремлением о-смысления с помощью текста внетекстовой реальности выявить его закономерности, релевантные в эпистемологическом и онтологическом плане.
В процессе восприятия целостности возникает вопрос о некоторых элементах, данную целостность репрезентирующих, структурированная иерархия предполагает наличие квантов, метаединиц и метасвязей, из которых строится единство.
Квантами будут служить ноэмы различных видов, а именно:
– ноэмы-культурные-основы (указывающие на некоторые базовые смыслы лингвокультуры),
– ноэмы-доминанты (воспроизводящие стереотипы и константы культуры),
– периферийные ноэмы (представляющие собой устойчивые тематические направления развертывания ноэм-доминант) [5, c. 12–13].
Данные элементы структурируются и получают иерархическое наполнение «на основе метаединиц общих схем, что играет роль ограничения в понимании, это барьеры для реципиента, определяющие сферу бытования смыслов той или иной областью, иначе процесс развертывания многомерного смысла и выстраивания все новых и новых рефлексивных актов превратится в бесконечно расширяющуюся вселенную» [6, c. 110]. Восприятие различных системных элементов, которые актуализируются в ткани текста, является объективно необходимым, ведь и продуцент, и реципиент вос-принимают и опредмечивают различные элементы текстовой картины мира. Структурные мельчайшие элементы смысла, релевантные для осознания грани в данной конкретной ситуации семиозиса, воспринимаются и подвергаются категоризации, формируя узловые элементы – метаединицы, которые, в свою очередь, составляют общие «схемы действования». Данный набор категориальных признаков является ограниченным на фоне неограниченного набора смыслов, ограничен набор актуализированных ноэм, в отличие от возможного их количества, но и это не может гарантировать решения проблемы абсолютизации субъективного понимания. Универсализация «схем действования» и огульное применение их к производству и пониманию многомерного смысла в первом случае дает новую деривационную модель, а во втором зачастую неадекватные результаты, укоренение привычки в процессе смыслопорождения являет собой смерть рефлексии, а значит, закостенение в когнитивной сфере.
Все это предполагает наличие оппозиции «фактуального/концептуального смысла». Эта диалогичность и дихотомия коррелирует с «сущностью и поверхностным явлением». В общем и целом данный формат вычленения достаточно универсален, однако необходимо введение не только рационально-логического и герменевтико-ноэматического, но и интуитивного по А. Бергсону компонента. По замечанию А. Бергсона, интуитивное начало лежит в основе любого дискурса, эта константа интуитивного и является, по сути, главным предметом работы как продуцента, так и реципиента. Его часто невозможно вербализовать, и рассуждение об этом начале, попытка его репрезентации и есть работа автора (здесь мы включаем в нашу методологию ещё и константу интенциальности по выражению данного интуитивного). И даже приближение к этому интуитивно о-сознаваемому не есть прояснение понятого, о-сознанного, но есть процесс по порождению понимания; это некое прояснение существующего до языка, а иногда даже до смысла, некий центр притяжения, точка сингулярности.
В данной работе рассмотрение вербализации интенциального компонента иносказания мы проводим параллельно с анализом гносеологических потенций, позволяющих создать особый текстовый смысл с помощью переосмысленных иносказательных конструкций.
Под иносказанием мы понимаем особый комплекс приемов речемыслительной деятельности по переосмыслению исходной ноэматической структуры, которые базируются на окказиональном (интенциально-авторском) переносе различного вида ноэм разного объема семантических единиц репрезентирующийся на уровне текстовой реальности посредством троп: метафоры, метонимии, оксюморона, иронии, аллегории, риторического вопроса, умолчания, определенных форм интертекстуальных вкраплений и др.
Иносказание создает необходимые для процесса понимания рецептивные трудности («помехи» понимания) в связи с окказиональностью своей формы и вариативностью истолкования. В то же время иносказательная организация текста содержит «подсказки», направляющие процесс смыслопорождения, к которым относятся образность, возникающая в результате переноса значений, экспрессивность и контекстуальность форм иносказания.
В аспекте смыслотворчества (как в порождении, так и в восприятии) специфика дискурса, основанного на иносказании, заключается в принципиальном отсутствии у его продуцента и реципиента установки на очевидность, одномерность смысла. Сама же реализация многомерности и многогранности суперструктуры смысла в линейной материальной среде физически фиксируемого текста происходит благодаря лингвокультурно и концептуально маркированным элементам текста. Не подлежит сомнению огромная роль трансформационных стратегий и управления новыми деривационными смысловыми моделями в порождении и раскодировании дискурса. Именно с помощью трансформаций смысловой структуры продуцент имеет возможность вербализовать «смысловые скважины» [Жинкин 1982: 84], или некие окказиональные новообразования, играющие первостепенную роль в структурном построении текста (в данном случае под структурой понимаем взаимосвязь функциональных элементов всех уровней). В функциональном отношении данные образования могут быть приравнены к кодовым элементам, помогающим расшифровать смысл иносказательной конструкции. При построении иносказательного, многомерного, продуктивно неопределенного смысла на передний план выходят концептуальные компоненты, которые способны образовывать над-линейную иерархическую ноэматическую суперструктуру на уровне целостного и непротиворечивого восприятия текстовой реальности, и которые играют первостепенную роль в смысловой наполненности текста. В процессе восприятия текста реципиент наталкивается на сложные для понимания смысловые построения. Выстраивая эти суперконструкты смысла заново, он вынужден в ситуации модификации переходить с ноэматической на феноменологическую рефлексию, с чем и связана неоспоримая ценность этих парадигматических гипертекстовых выдвижений. Формирование специфического текстового смысла, являющегося результатом иносказательного осмысления актуальной ситуации семиозиса. Иносказание в каждой конкретной ситуации вербализует субъективный, часто не узуальный способ по-знания мира человеком и позволяет сформировать смысл, не поддающийся вербализации иными способами. Иносказание, является индивидуальным актом интендирования, преодолевающим границы языка, деструктурирующим и порождающим новую картину мира, представляет новый взгляд на объективную реальность через призму собственной концептуально-валерной системы продуцента и реципиента, при этом «вторичная номинация» посредством переноса компонентнов значения репрезентируются единство, универсальность и общие законы мироустройства; сравнение как таковое здесь не при чем, это установление соответствий всеобщим законам. Иносказательный смысл является смыслом на третьем уровне абстракции – постулирование общности явлений в аспекте познания их внутренней сущности. Все вышесказанное позволяет определить иносказание как прием смыслопорождения, систематически отражает порядок актуализации интенциально-релевантных ноэм.
Выявление иносказательного смысла предоставляет новые возможности истинного гуманитарного истолкования смысла текста, как его глубинного содержания. Языковые и тестовые средства вербализации иносказательного находятся в каждом конкретном тексте в едином функционально-тематическом пространстве, образуя поля синонимичности и антонимичности, а тем самым внутреннюю диалогичность и амфиболичность текстовой реальности. В ткани текста на основе организации иносказательного проецируется внутренняя напряженность между «прямым», узуальным значением и вновь творимыми, окказиональными смыслами. Таким образом, иносказательная переосмысленная конструкция представляет собой прием текстового смыслопорождения, функциональные характеристики данного типа смыслопорождения кроются в согласованном, но не конвенционально, а интуитивно взаимодействия реципиента и продуцента, в результате данной интеракции создается «разделенный» смысл текстовой реальности.
Рецензенты:Ходус В.П., д.фил.н., заведующий кафедрой русского языка Гуманитарного института ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский федеральный университет», г. Ставрополь;
Гусаренко С.В., д.фил.н., профессор, декан факультета филологии, журналистики и межкультурной коммуникации Гуманитарного института ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский федеральный университет», г. Ставрополь.
Работа поступила в редакцию 12.02.2015.
Библиографическая ссылка
Бредихин С.Н., Вартанова Л.Р. ТЕКСТОЛОГИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ ИНОСКАЗАТЕЛЬНЫХ ПЕРЕОСМЫСЛЕННЫХ КОНСТРУКЦИЙ В СМЫСЛООБРАЗОВАТЕЛЬНОМ АСПЕКТЕ // Фундаментальные исследования. – 2015. – № 2-3. – С. 639-643;URL: https://fundamental-research.ru/ru/article/view?id=36870 (дата обращения: 24.04.2024).