В современную эпоху вопросы разработки эффективных социальных технологий предотвращения, смягчения и урегулирования политических, экономических, этнических и культурных конфликтов носят крайне значимый характер. С этим же связана необходимость выработки конструктивной методологии, обеспечивающей социальную стабильность и минимизацию социальных деструкций, вызванных многочисленными очагами социальной аномии микросоциального, регионального и глобального масштаба. Социально укорененный модус человеческого экзистирования и феномен социальных страхов в отношении самой вероятности деструкции системы устоявшихся социальных значений имеет имманентный, антропологический и культурно-исторический характер, что всегда актуализировало и обостряло заботу как экзистенциал в поиске возможностей бытия-в-мире и провоцировало необходимость поиска эффективных методологий социальной стабильности, развития или коллективного спасения.
Несмотря на то, что понятие «социальные технологии», его определения, а также научно-теоретические обоснования социальных технологий, исследования сущности механизмов и возможностей их прикладных манифестаций появляются только в 20 веке, сам феномен управляющих и конструирующих воздействий на общественные структуры со стороны исторически конкретных властвующих субъектов и правящих классов имманентен истории человечества с самых ранних эпох. Этому понятию предшествует другое, более общее – «технология», которое входит в тезаурус в естественных и технических науках в связи с ускорившейся промышленной индустриализацией на рубеже XVIII и XIX столетий.
К середине XX века термин «технология» утверждается во всех отраслях промышленности, а приблизительно в третьей четверти XX века термины «техника» и «технология» строго дифференцируются, что дает возможность расширить смысловой контент последней: в поле исследовательского интереса входят процессы целенаправленного и проективного преобразования форм существования материи, в том числе и социальной. Но лишь к концу XX века появляются основательные теоретические исследования по теме социальных технологий.
В нашей стране понятие «социальная технология» вошло в употребление, в первую очередь, в управленческих науках на рубеже 70-х и 80-х ХХ столетия. Отечественная теория социальных технологий, разрабатывалась первоначально главным образом на базе социологии труда, промышленной социологии, социологии организаций (Ж.Т. Тощенко, И.В. Бестужев-Лада, А.А. Зворыкин, А.Г. Здравомыслов, В.Г. Подмарков, В.А. Ядов, В.Г. Афанасьев, Н.И. Лапин и др.).
С последней четверти XX века социальные технологии становятся предметом пристального изучения в социально-гуманитарных исследованиях. В начале XXI века проблемы социального управления, социального прогресса и социальной модернизации, а также социального моделирования и социального эксперимента неизбежно сопрягаются с проблематикой социальных технологий. Нас в данной работе интересуют социальные технологии с точки зрения их места в конструирующих социальную реальность процессах. Ключевое направление, в котором проблематика социальных технологий получает свое теоретико-методологическое обоснование, в данном исследовании – социальный конструктивизм и сопряженная с ним социология знания.
Социальный конструктивизм предлагает принципиально новую эпистемологию, согласно которой знание, в том числе социальное, всегда нагружено необходимостью интерпретации и представляет собой построение перцептивного, когнитивного и т.п. модусов реальности и картины мира. Кроме того, в социальном конструктивизме постулируется примат плюрализма истины, где главным критерием более или менее подлинного знания является, с одной стороны, его продуктивная пригодность и стабильная результативность в научно-теоретических исследованиях. С другой стороны, истина как социальная польза, презентируемая в поле социальной практики в качестве оптимальной и относительно стабильной системы интерсубъективных взаимодействий и устойчивых институциональных связей, являющейся следствием реализации эффективных социальных проектов. Это теоретически согласуется с установкой феноменологической социологии в исследовании самого феномена социально детерминированного знания, где делается акцент на конструировании реальности в динамичном знаниевом поле социальной тотальности, нагруженном необходимостью интерпретации и реинтерпретации социальных значений как в режиме жизненного мира и обыденного знания, так и в различных дискурсах, а ныне и в дискурсе виртуальной гиперреальности. Отметим, что производственно-конструктивная деятельность как таковая фундирована принципом реальности и внутренне ориентирована на экспансию в отношении мира и горизонта сущего.
В социальных технологиях можно выделить два аспекта. Первый – научно-когнитивный, содержащий в себе определенный уровень научно-теоретического присутствия в обосновании и в самих технологиях управления всем спектром социальных процессов и изменений. Он методологически определяет содержательную сторону средств и степень влияния на активное структурирование социальных процессов, обоснование их необходимости, легитимации, институционального оформления и т.д. В данном аспекте задана прямая зависимость между уровнем общественного прогресса и уровнем наукоемкости социальных технологий. Это означает, что характер целевого воздействия на социальный объект качественно меняется в зависимости от степени научно-теоретической проработанности и тем самым связан с необходимостью оптимального подбора и использования наиболее эффективных средств и методов конструирования системы социальных значений. Поэтому и максимальная релевантность в таком случае обеспечивается наибольшей рациональностью выбора как целей, так и механизмов конструирования.
Второй аспект – собственно конструирующе-прикладной. Это сам процесс работы социально-технологических схем, перемещенный в поле социальной практики. Он обусловлен целевой установкой и необходимостью получения конкретного, относительно устойчивого результата. При этом данный процесс сопряжен с функциями контроля, активным, корректирующим реагированием на возможные отклонения от начально заданного вектора процессов. При этом эффекивность данной работы напрямую зависит от структурирования технологического воздействия на фазы, операции, процедуры, этапы и т.д.
Если в структуре технологического процесса операцию можно определить как неделимое и однородное практическое воздействие на социальный объект с целью реализации конкретной задачи в рамках отдельно взятой процедуры, то этап представляет собой относительно законченный отрезок процесса, вносящий, как правило, качественные изменения в функционирование социального объекта [5].
Таким образом, в процессе применения социальных технологий необходимо следование нескольким имманентным процедурам, которые включают в себя определение конкретной цели, анализ объекта (характер интерсубъективных взаимодействий, социальная среда значений и определений реальности, степень эффективности изменений и возможных социально-травматических последствий и т.д.), выделение по ряду критериев возможных вариантов, выбор наиболее оптимального, применение выбранного варианта, контроль за ходом работы технологического воздействия, определение и коррекция наличных отклонений, анализ и сопоставление результатов с содержательной стороной намеченной цели, оценка полученных результатов.
Поскольку дисфункционные отклонения какой-либо процедуры или операции и деструкция вследствие этого единого процесса могут повлечь за собой как крушение самого технологически внедряемого социального проекта, так и нежелательные последствия, способные дестабилизировать наличную социальную определенность, постольку четкая последовательность процедур в рамках единого технологического процесса, так и доведение до актуальной завершенности отдельной процедуры является необходимым требованием.
Также в рамках данной последовательности предусматривается четкая элиминация побочных, не включенных в единую целевую задачу действий, закрепление отдельных действий и процедур за управляющим и контролирующим воздействием конкретных социальных акторов, алгоритмизация действий, минимизация сбоев и возможная экономия ресурсов [3].
При этом внутренняя логика развертывания технологического процесса, предусматривающая четкую координированность и поэтапность действий в направлении желаемого результата, всегда несет в себе присутствие гибкого субъектного реагирования. У субъекта всегда сохраняется возможность переформатирования единого управляемого процесса и его переструктурацию в зависимости от актуальных результатов и последствий его внедрения в живую ткань социальных значений, взаимодействий и процессов, так как совокупность вероятностных предопределенностей не может быть просчитана и «прочитана» без погрешностей.
Существование любой социальной системы фундировано как единым и сегментированным полем социального знания, так и набором актуальных и стратегических целей, закладывающих основу для направленного ее функционирования и развития. Целевые установки задают содержательную наполненность динамичного развития и переструктурации целостной наличной конфигурации или отдельных подсистем и смысловых сегментов социальной тотальности и вектор трансформации и воспроизводимого структурно-функционального результата. В социальной динамике одни социальные структуры, связи и блоки социального знания исчезают или превращаются в традицию. Пространство заполняется другими определениями реальности, которые, в свою очередь, обрастают своей социальной тканью, включаясь через процедуры легитимации и интерсубъективные взаимодействия, в новые институциональные отношения. В этом неистощимом потоке изменений и преобразований осуществляется единство социальной тотальности как целостной системы. Роль социальных технологий в этих процессах трудно переоценить.
Социальные технологии в знаниевом поле социальной реальности задействованы в конструировании социальных значений, наполнении горизонта социального релевантными типами знания. Начиная с дискурса обыденного мышления, технологизация социальных процессов проникает в дискурс любой социальной подсистемы. Экономический, политический или культурный дискурс конструируются проективно-технологическими вторжениями в совокупность смысловых структур социальной реальности. Таким образом, социальные технологии создают механизмы легитимации и подтверждения институционального порядка, типов социализации, глубоко проникая в живую ткань общества через механизмы устойчивой интернализации.
Позиция активности субъектно-проективного характера, детерминированная необходимостью интерпретации культурных значений, собирания и конструирования институциональной, интерсубъективной реальности смыслового универсума социального, в проблемном поле социальных технологий является одной из ключевых. Ей можно противопоставить позицию распознавания и пребывания в высвобожденном чистом потоке бытия в актах самотрансцендирования субъекта-созерцателя, поскольку чистое, социально не заданное экзистирование в потоке бытия само по себе не может быть захвачено и ангажировано дискурсом. Активно-субъектный характер социальных технологий всегда задан дискурсивно. Будучи исходящим из горизонта целевых полаганий, он всегда конкретен с точки зрения погружения в горизонт феноменов определенной, уже состоявшейся социально-исторической укорененности, идет ли речь о дискурсе культурном, политическом, экономическом или дискурсе повседневности.
Направленность социальных технологий на человеческое бытие в качестве объекта, на первый взгляд, не растворяет субъектность социальных акторов, ведь сам социально-технологический дискурс, его методологически-когнитивный аспект и бытийный горизонт социальной практики – результат их произвольной активности: конструирование социальных определений реальности (переструктурация социальных процессов, закрепление, направление, содержательная, нормативная сторона и т.д.). Это деятельность социальных акторов, научно-теоретической или административно-управленческой сфер, профессионально и институционально включенных в разработку алгоритмов социально-технологических методологий стабилизации или преодоления актуального горизонта социальных значений с целью конституирования и легитимации новых институциональных, интерсубъективных т.п. манифестаций в поле социума. Эта деятельность представлена и обнаруживает себя на глобальном, континентальном, национальном, региональном и локально-местном уровне, потому декларирует себя на уровнях макро-, мезо- и микротехнологий. Однако, с другой стороны, проективный характер социальных технологий, особенно если идет речь о воздействиях, нацеленных на смещение содержания символического универсума, под которым понимается «матрица всех социально объективированных и субъективно реальных значений» [1, с. 158], способен внести серьезные изменения в содержание «субъективных реальных значений» самих субъектов технологического воздействия. Тем более что сами современные технологии имеют тенденцию к относительной эмансипации от субъекта их порождения. Это также касается феномена современных информационных технологий и их имплицитной включенности в спектр социальных технологий как таковых.
Преодоление наличной социальной определенности может иметь разные степени в зависимости от характера, целевых полаганий и самого содержания социально-технологических воздействий, идет ли речь о деструктивных, созидательно-конструктивных, традиционно-рутинных, корректирующих квазитехнологиях мягкого направляющего воздействия или инновационных технологиях. Объектом социально-технологически реализуемых проектов конституирования и переструктурации социальной реальности как правило выступает совокупность объективированных институциональных значений, характер и содержание интерсубъективных взаимодействий, выраженных в первую очередь, в структуре типовых ожиданий и дефиниций обыденного мышления. Технологические воздействия, имеющие конструктивистский характер, обычно нацелены на механизмы воспроизводства и поддержания субъективных определений объективированных социальных значений с целью их смешения и наполнение новым содержанием. Такие воздействия ориентированы на систему уже интернализированных обыденных и теоретических дефиниций, этических и эстетических представлений, закрепленных культурными машинами воспроизводства и поддержания на символическом, социальном и концептуальном уровнях. Успешные результаты социально-технологических воздействий, проявленные в заполнении смысловых сегментов социальной тотальности новым содержанием, качественных сдвигах в институциональных структурах и в характере интерсубъективных взаимодействий, неизбежно закрепляются в различных дискурсах, и не в последнюю очередь в правовом, который также меняется, создавая все новые виды юридических, а следовательно и социальных прецедентов.
В объекте воздействия, как правило, выделяются целевые социальные группы структурного ядра, как носителей тех социальных значений и такого социального знания, которое в зависимости от характера и целевых детерминант технологического воздействия должно быть либо сломлено и переструктурировано, либо стабилизировано и цементировано на уровне социального согласия и баланса интересов. Большое значение в технологии воздействия имеют статус и степень влияния значимых других и прочих социальных референтных субъектов (авторитетов) в их мобильной готовности выстраивать новые способы интерсубъективных взаимодействий, закрепленных и воспроизводимых институционально. А это в свою очередь оказывает давление и на периферийные группы как носителей таких форм социального знания, которое может длительное время удерживать в своем поле дефиниции уже сложившихся социальных установлений и способствовать дискурсивному сопротивлению данных групп.
Поскольку социальные технологии оказывают воздействие на совокупную «номическую структуру субъективной реальности», они затрагивают механизмы идентификации, которая сопряжена с ориентацией на поддержание связи как со значимыми другими и персоналом ресоциальзации, что особенно характерно в случае «альтернации» [Там же, с. 254] как тотального преображения социальных установлений в субъективном восприятии.
Взамен одной структуры субъективных значений происходит усвоение другой, которая «должна стать миром индивида, отодвигающим все остальные миры, прежде всего тот из них, в котором индивид «обитал» до альтернации» [Там же, с. 257]. Поэтому для эффективного достижения устойчивого результата социальные технологии в своем воздействии на субъективное восприятие реальности должны минимизировать травматические последствия подобных интернализаций, выраженных своеобразным переходом в горизонт новой социальной реальности и сопутствующей этому сменой критериев оценки как повседневного, так и любого общественного дискурса.
Таким образом, социальные технологии предстают в виде культурно-исторического, научно-теоретического и конструирующего феномена. Социально-технологический дискурс являет и утверждает себя через конституирующую экспансию в своем воздействии на весь спектр социальных процессов в горизонте социальной тотальности, на содержательную сторону и точки сопряжения прочих дискурсов. Легитимированный самим ходом исторического развития и научно-теоретическим прогрессом, он сам способен создавать программы социальной легитимации и переструктурации всех структурно-функциональных, нормативно-ценностных и прочих сегментов-кластеров в поле социума, а также создает возможности для сотворения новых модусов человеческого бытия.
Рецензенты:
Брысина Т.Н., д.ф.н., профессор, зав. кафедрой «Философия», Ульяновский государственный технический университет, г. Ульяновск;
Тихонов А.А., д.ф.н., профессор, заведующий кафедрой философии и культурологии, Ульяновский государственный педагогический университет имени И.Н. Ульянова, г. Ульяновск.
Работа поступила в редакцию 28.07.2014.
Библиографическая ссылка
Антипов А.С. МЕСТО ТЕХНОЛОГИИ В ПРОЦЕССАХ СОЦИАЛЬНОГО КОНСТРУИРОВАНИЯ // Фундаментальные исследования. – 2014. – № 8-6. – С. 1485-1489;URL: https://fundamental-research.ru/ru/article/view?id=34792 (дата обращения: 28.03.2024).